— Значит, придется гадать?
— Да, придется гадать… Моя догадка такова. Чтобы обмануть меня, он полезет в самое опасное место, в самое безнадежное. Он направится в самую настоящую мышеловку, куда не полез бы ни один тренированный человек.
— И где же такое место?
— Это Робберг, — я указал на висевшую позади него карту.
— Робберг… — повторил полицейский, когда я замолчал, бросил беглый взгляд на карту и сел к столу. Потом поглядел на меня снизу вверх прямым испытующим взглядом из-под мохнатых бровей. — Значит, Робберг, да? А как он надеется оттуда выбраться? Вы же сами сказали, что это ловушка.
— В том-то все и дело… В такой ловушке никому и в голову не придет искать его.
— И все же он в ловушке.
— За такой ловушкой никто и следить не будет. Он там может целый год проваляться, если потребуется. А потом охота будет закончена, все забудут, кого искали.
— Я этого не забуду, — резко ответил Ван Виллинген.
— Вы не можете прочесать всю Африку. Там Мартин может просидеть сколько захочет, а потом наконец скроется.
— Его кто-нибудь обязательно заметит. Или он просто умрет с голоду.
— Вовсе не обязательно, чтобы он попадался кому-то на глаза, — убежденный в своей правоте, я отчаянно старался доказать это полицейскому. — Вспомните, сколько там пещер… Мы его там можем искать целых полгода и не найти, в какой из них он прячется. Ночью Мартин может рыбачить. Может ловить дасси. Может воровать консервы из рыбачьей хижины. Их там оставляют и никогда не делают список того, что именно оставлено. Там много дров и воды. Если его и заметит какой-нибудь рыбак, то подумает, что и он ловит рыбу.
Я говорил достаточно долго, и полицейскому потребовалось много времени, чтобы усвоить все эти аргументы. Он отвел от меня глаза и стал смотреть в окно. Там, за окном, было полно тепла и света, море искрилось на солнце. Какой контраст между прекрасным пейзажем и делом об убийстве!
— Все это вполне возможно, но я в такое просто не верю, — после длительной паузы сказал сержант.
И снова воцарилось долгое томительное молчание. Я почувствовал и облегчение и разочарование сразу. Познакомив со своей версией полицию, я исполнил долг, а примет она ее на вооружение или нет — дело второе. Я, конечно, желал, чтобы мои предположения оказались верными, но, судя но всему, предоставить возможность для ее проверки полиция не собиралась. Вряд ли обо всем можно было говорить более безразличным тоном, чем это сделал полицейский сержант.
— Не верю я в такое, — вновь повторил он. — Не такой дурак Мартин, чтобы закупорить себя на этом Робберге. До сих пор он не сделал ни одной ошибки и вряд ли начнет их делать теперь.