Тетушка Артанис обиделась.
Она считала, что хотя Френки и печет куличики из песка, ее племянница очень завидная невеста.
И в конце концов, баронесса была готова сама печь куличики, лишь бы скрыть, что Франсуаз не умеет вести хозяйство, а только все мечиком рубит, как мальчишка, – а что еще она при этом делает, тетушка Артанис даже думать не хотела.
– Что это значит, полковник Септимиус? – грозно спросила баронесса.
– С вашего позволения, – отвечал он.
Сняв черный плащ, демон предстал перед собравшимися в красном камзоле, с богатой вышивкой.
На широких плечах полковника вспыхивали эполеты, в форме разгневанных осьминогов. Ворот был обметан золотой нитью, обшлага сверкали магическими письменами. Серые сапоги с мифриловыми шпорами довершали наряд гвардейца.
В правой руке, он держал короткий меч вакидзаси, – впрочем, верный спутник клинка, катана, не полагался полковнику гвардии Преисподней. Ведь тот не был аристократом, и не имел права носить дайсё, то есть оба оружия.
Зато я был уверен, что где-то, в его богатой одежде, ждет своего часа какусибуки, – запасной клинок.
Марко был тех же лет, как и тетушка Артанис. И когда они взглянули друг на друга, мне сразу послышалось звонкое и жалобное позвенькивание прежней романтической цепи, которая связывала этих людей.
– Я не хотел вас обидеть или нанести оскорбление дому Дюпон, – поклонился баронессе Сентимиус. – Но я действую от имени Совета Тринадцати. Среди женихов, которые претендуют на руку вашей племянницы, затесался государственный преступник.
– Меня не интересует ваш закон, – отрезала тетушка Артанис. – Если вы посмеете прервать обычай, или забрать подарки, которые принесли женихи, или нанесете им другое оскорбление, то по древнему закону нашего народа…
Баронесса рыкнула.
– Френки никогда не выйдет замуж. Неужели вы такого хотите для этой прекрасной девушки, которую знали еще младенцем и держали на коленях?
– Жрецы Раскола прислали меня, – сказал полковник Септимиус.
Разговоры смолкли.
Гости смотрели на него с ужасом; даже ворм в тюрбане прекратил есть, и громко подавился оливкой.
– Гаргульи не смеют вмешиваться в дела Преисподней, – высокомерно возразил Фламенберг. – Если только…
– Вот именно, – ответил Септимиус.
Никто не двигался.
Только лорд Лодочник вынул золотой портсигар, и вытряс оттуда тонкую русскую сигарету.
Закурил от свечи, и пыхнул дымом.
Мне кажется, он сделал это только затем, чтобы хоть что-то сделать; а не оставаться каменным истуканом, как все другие вокруг.
– Если это правда, – негромко сказал лорд Николас. – На руке преступника осталась печать каменной горгульи.