Эта картина была такой невозможной и в то же время настолько реальной, что Олег впервые с начала боя нажал на спусковой крючок. Автомат в его руках дёрнулся трижды. Очереди вошли в землю треугольником, потом рука Гарина дрогнула, и ещё две пули унеслись в затянутое тучами тёмно-серое небо.
— Э! Ничего, что мы тут стоим? — обернулся к Олегу Митрич. — Ты куда лупишь, ирод? Ну-ка брось автомат!
Гарин послушно разжал пальцы и зашипел от боли, когда ствол ударил его по носку ботинка.
Митрич с восхищением вытаращил глаза.
— Ну ты, студент, совсем того… Я сказал — мне брось!
Со второй попытки Олег выполнил приказ. Митрич поймал автомат за ремень и приставил к ноге.
— Так спокойнее, — прокомментировал он.
— Я не студент. Я даже не аспирант. Я младший научный сотрудник, — строго сказал Олег, разумеется, только в своём воображении. Пожалуй, ни разу в жизни он не чувствовал себя настолько неуютно.
— Так что там с третьим? — спросил Бодун. — Ты показывал трёх. Сбежал?
— Да нет, тут он. — Митрич снова прислушался. — Только не шевелится. Вон там, прямо за вертолётом. Наверное, жрёт кого-то из летчиков. А может, испугался или по нужде присел. Хотя у меня, к примеру, это случается одновременно. Ну—ка, пригнулись! — Сталкер достал гранату. — Ты, студент, можешь стоять. Ради таких, как ты, дедушка Дарвин и придумал естественный отбор.
После этих слов Гарин не то что пригнулся — упал ничком, не выбирая, где сухо, а где сыро. Взрыв гранаты он не столько услышал, сколько ощутил телом. На пару секунд наступила полная тишина. А потом на Олега обрушилось небо. Небо было тяжёлым и воняло протухшей рыбой.
«Это всё, — подумал Олег. — Я умер. Господи, прости».
От мыслей о душе Гарина отвлёк возбуждённый возглас Митрича:
— Ничего себе! Видели, да? Высоко пошёл, к дождю! Студент, ты там жив ещё?
Олег приоткрыл один глаз и увидел чей-то ботинок.
— Ну-ка, взялись, — скомандовал Бодун, и вдавившая Олега в землю тяжесть исчезла.
Запах тухлой рыбы не пропал, но дышать стало легче.
— Эй, ты в сознании? Глаза открыть можешь? — спросил в самое ухо Камень.
— Могу.
Олег открыл глаза и тут же об этом пожалел. На земле рядом с ним лежал снорк. Меньше полуметра отделяло лицо Гарина и маску противогаза, из оборванного шланга которой тонким ручейком стекала кровь. Маска была задрана кверху, поэтому Олег не мог видеть глаза снорка за мутными стеклами, и это был большой плюс. Зато он видел подбородок и оскаленные зубы, торчавшие из тёмно-коричневых десен. Через мгновение Олег понял, что губ у снорка нет вовсе, а то, что он принимал за них, — это черви. Жирные дождевые черви, есть которых, согласно вдолбленной в память инструкции, полагалось живыми.