Приобняв Любу за плечи, Климов повел ее в гостиную. Не уставая при этом нахваливать своего помощника:
— Парень с мозгами. Но вбил себе в голову: хочу, мол, жениться на модели. Секретарши у него все как на подбор. За метр восемьдесят, ноги от ушей. Он себе это может позволить. Не то что я: в пупок дышу, — с сожалением сказал невысокий коренастый Климов. — Садись.
Он энергично подтолкнул Любу по направлению к дивану. Та села. Георгия Кимовича было не узнать. Деловит, энергичен. А что будет, если до него дойдут последние новости из детективного агентства? Люба решила пока молчать.
— Я хотела связаться с Борисом по делу, — сказала она.
— А какие у вас дела? Заговор? Против меня? -прищурился Климов.
— Георгий Кимович!
— Я людей насквозь вижу. Иначе бы денег таких не заработал. Не гляди, что я простой. Это игра такая. Маскировка. Чтобы люди меня не опасались.
Люба невольно покраснела.
— Если так, то вы должны понять: мы с Борисом против вас ничего не замышляем.
— А я уже сказал: вам верю. Тебе, Борису и теперь — Касе. А кому верю, тому помогаю.
Климов схватил со стола мобильный телефон, стал тыкать пальцем в кнопки.
— Ало? Борис? Тут психотерапевт тебя ищет. «Приеду!» Олух! Я говорю: женщина тебя ищет. В кабак ее вези. В какой кабак? — Георгий Кимович бросил внимательный взгляд на Любу, одетую в любимый костюм нежно-сиреневого цвета: — В дорогой. Она при параде.
— Георгий Кимович! — взмолилась Люба. Тот не отреагировал:
— Какой разговор! Она согласна. В восемь.
Люба машинально посмотрела на часы: шестой час. Времени не так много.
— Завтра ты мне не нужен, — резко сказал Климов в трубку. — У меня теперь Кася. Отдыхай.
Георгий Кимович дал отбой и подмигнул Любе:
— Я тебе свидание устроил.
— Георгий Кимович!
— А спасибо?
— Но я, кажется, не просила…
— Не просила! Гордая, да? Гордая, независимая. Вот потому ты и не замужем, — сердито сказал Климов. — А по ночам небось в подушку воешь. Знаю, не спорь. Но зато — при своей независимости. Это у вас, дур с куриными мозгами, называется феминизм. Были бы умные, не были бы такие несчастные. Ну скажи: ах, я не одинока, у меня работа, у меня друзья. Дочь моей сестры, подруги, сослуживицы. Вы чужих детей крестить-то любите.
— Это жестоко.
— А как тебя еще в чувство привести? Только резать по живому. А это больно, сам знаю. Но! — он поднял вверх указательный палец. — Человеку нужна семья. Не спорь, — повторил Георгий Кимович. -Я больной, а с больными не спорят. Меня беречь надо… Борис тоже. Все никак не определится. А ему уже тридцать три! Как и моей дочери, — тихо добавил Климов.