— Стас, я все еще хочу думать, что он хоть немножечко меня любил!
— Может, и любил. Теперь-то уж точно не скажет, — усмехнулся Стас.
— Ты не понимаешь. Я ждала его столько долгих лет. Я верила в сказки, когда все надо мной смеялись. Потом смеялась сама, когда дождалась своего принца. Потом я все потеряла, но у меня осталась вера. Я верила, что в моей жизни была прекрасная сказка, и можно теперь спокойно доживать свой век, помня о ней, и переживая все снова и снова. Ты так хочешь ее у меня отнять? И с чем я тогда останусь?
— Со мной, наверное.
— В твоем голосе нет уверенности.
— А ты хочешь, чтобы я рубанул: «Да, дорогая! Нас теперь столько связывает, что я всю жизнь буду рядом, только привяжу под твоим окном свою белую лошадь!»
— Смешно, — не удержалась от улыбки Люба. — Только не езди сегодня к Линевой, пожалуйста. Только не ночью.
— Ты думаешь, я ей нужен? — расхохотался Стас.
— По-моему, ей сейчас нужен любой, кто постучится в дверь.
— Ты так считаешь? — встрепенулся он. -Впрочем, ты психолог, тебе видней. Может, стоит попробовать?
— Самохвалов!
— Хорошо, — вздохнул он. — Ты сама виновата. Чем дольше тянешь, тем больнее. Тебе придется поговорить о своем муже и Линевой.
— Только не сегодня!
— Хорошо, — повторил он. — Ты права, сегодня поздно. Это уже ничего не изменит. Завтра.
— Ты упрямый, — покачала она головой.
— Могла бы отметить мою доброту, — буркнул он.
… Когда они наконец улеглись в постель, Люба почувствовала, что долго еще не сможет заснуть. Градов ее напугал. Скрылся в неизвестном направлении. А, может, под окнами бродит? Ну, чего он к ней привязался? Она вздрогнула.
— Что такое? — приподнялся на локте Стас.
— Нервы, — виновато сказала она.
— Это значит «дудки, давай спать» или «все равно не усну, можешь на что-то рассчитывать»?
— Да ну тебя! — отмахнулась Люба.
— Понял. Скорее, первое, чем второе.
Они помолчали, потом она тихо спросила:
— Стас?
— Да?
— А где сейчас твоя жена?
— Нашла тему для разговора!
— О моем муже можно, а о твоей жене нельзя? Это нечестно!
— Твою мать! — выругался он. — И что конкретно тебя интересует?
— Почему ты развелся? Какие в тебе недостатки?
— Во мне — никаких! — отрезал он.
— Ну и самомнение!
— Видишь ли, мы жили вместе с моими родителями. И жена с матерью меня просто замучили. Одна на службу провожает, и пока жены рядом нет (Элькин институт был дальше), начинает жаловаться. Эля посуду за собой не помыла, Эля белье не постирала, Эля полотенце не туда повесила. Другая ночью, едва ляжем в постель, тоже начинает зудеть: Татьяна Петровна не так посмотрела, Татьяна Петровна не то сказала. Если бы она ребенка родила, я бы терпел. Но — не захотела. Понимаешь? «Надо пожить для себя». Но при этом я должен был жить для нее. Так всегда, что ли, Люба? Один любит, а другой пользуется! Что ты на меня так странно смотришь?