— Она умирает, Паша. Пойди, простись.
Надо сказать, что последнее время Полина была то в беспамятстве, то под действием обезболивающих. А тут пришла в сознание и попросила дать ей слово. Последнее. Лекарства какое-то время не колоть. Так и лежала: при боли неимоверной, но и при сознании. Я вошел, она сказала несколько слов, но вроде как неохотно. А потом вдруг:
— Васю позови, Паша.
Позвал, что ж делать? Стою, смотрю, как он возле ее кровати на стульчик присаживается. А жена смотрит на меня и молчит, но мне и так понято: уйди. Приказать не имеет права, но попросить… Взглядом попросить. Вышел. До сих пор ком в горле стоит, как вспомню. Что со мной было за те десять минут в коридоре, пока они прощались, описать словами невозможно. Ревность? Она ж умирала! Какая тут ревность? Я все гадал, любила ли она меня, ну хоть немного, или просто была признательна за то, что женился, когда попросила. И ребенка признал своим.
Когда Василий из палаты вышел, вижу я -плачет. Я было туда, к жене, а она глянула виновато, и смотрю, сестра лекарство в шприц набирает.
— Не могу больше, Паша, — шепчет Полина. -Прощай. Свидимся.
Вскоре она снова впала в беспамятство и больше уже в себя не приходила. Я к Василию, а он у себя в кабинете, лекарства какие-то пьет. Сердечные, вроде. Плохо ему, значит. А мне хорошо? Спрашиваю его:
— Ну, что? Простились?
— Простила, — отвечает.
— И за что ж тебя прощать?
— А ты будто не знаешь?
— Догадываться-то, может, догадываюсь, только мы об этом никогда не говорили. Мишка — твой сын?
— Мой.
— И за это она тебя простила?
— Ничего ты, Паша не знаешь. Подлец я. А ведь любил ее! А когда забеременела — испугался. Стал уговаривать сделать аборт. А чтобы все шито-крыто, обратился не к кому-нибудь, а к своему отцу. Если ты еще помнишь, он как раз был по этой части. Гинеколог.
— Как же так? Неужели он мог сделать аборт, зная, что это его внук!
— Так я ему сказал, что ребенок-то у Полины от тебя. А она, мол, попросила помочь по дружбе. Вот потому и подлец. Как же он тебя ругал! Говорил, что, раз нашкодил, то должен жениться. А я стоял и головой кивал. А что в душе у меня творилось, одному Господу известно. Все зачлось, Паша! Все.
— Вася, как ты мог?
— За карьеру опасался. Ну что мне эта женитьба, сам посуди? У нее многодетная семья, им помогать надо, а я студент. Мне еще учиться и учиться! Так что же, институт бросать? А все твердили в один голос, что у меня блестящее будущее. Что кандидатскую защищу, и докторскую.
— Защитил? — горько усмехнулся я.
— Защитил, — вздохнул Василий. — И выучился, и женился, когда на ноги встал. И сын у меня есть, и дочь. И камень на сердце. Сегодня вот, скинул. А тебе спасибо.