Максимов сунул кольт под ремень, развернулся и пошел к клубу.
«Восемь стволов, не считая пистолетов. С полным боекомплектом. Шестнадцать гранат. Рация. Прочее тряхомудие. Для начала хватит».
Он уже точно знал, кто пойдет с ним. Те семеро, кто сможет обыскать еще теплые трупы. Юрку он брал с собой без экзамена на вшивость.
«Надо валить их выстрелом в голову. Пацанам форма нужна, хватит из себя деревенский спецназ изображать».
Юрка на ходу привел в боевое положение арбалет. Максимов покосился на него, но ничего вслух не сказал.
Указал на оконце. Юрка, тихо шурша травой, занял огневую позицию.
Максимов распахнул дверь.
В темном предбаннике жарко целовались. В полосу света попала спина в оливковой пятнистой форме.
— Ой, дядя Максим, испугал! — выдохнула девушка, отстраняясь от ухажера.
— Бог в помощь, детки, — отозвался Максимов, закрыв за собой дверь.
В тесном предбаннике сгустилась темнота. Только острый лучик пробивался сквозь щель двери. Из-за нее доносились звуки дружного застолья.
От парня пахло амуницией и горячим потом. Он развернулся, уступая Максимову дорогу.
Максимов не мог видеть, но отлично почувствовал, что парень улыбается самодовольной улыбкой хищника, уверенного в своей силе и в своем праве брать то, что захочется.
«Приятная случайность, — машинально отметил Максимов. — Дашка вытащила в сени именно радиста».
Основание ладони врезалось в грудь, чуть ниже горла. Бронхиальный спазм опрокинул парня в обморок.
Максимов подхватил тяжелое тело, беззвучно опустил на пол.
— Последи за ним, Дашенька, — ласково прошептал Максимов.
Встряхнул кистями, сбрасывая напряжение. Открыл дверь в клуб.
Остановился на пороге, давая глазам привыкнуть к свету.
Как и предвидел, гости уже перемешались с аборигенами. Поймал несколько настороженных взглядов. Широко улыбнулся.
— Максимыч, а ты что от коллектива отрываешься? — окликнул его Антон.
— Да, там...
Он сделал шаг вперед. Теперь все гости были в секторе огня.
— Оп! — крикнул Антон.
Все свои дружно легли на стол. Остались торчать только чужаки. Как грудные мишени в тире.
Шесть выстрелов. По широкой дуге слева на право.
И гробовая тишина. Только потяжный звук катяшейся по полу гильзы...
* * *
Преторианцы
В дождливую погоду у Тихомирова дела никогда не ладились. Хотелось спать, хоть вешайся. «Вся моя жизнь прошла на невидимом фронте борьбы. До обеда с голодом, после обеда — со сном», — любил он пошутить за рюмкой в кругу особо доверенных сослуживцев.
В дождливые дни это правило организм самовольно нарушал. Аппетит отшибало напрочь, постоянно клонило в сон, голова, казалось, была до отказа набита ватой. В таком состоянии работать могла заставить только угроза расстрела. А так как за отсутствие служебного рвения не стреляли, то в «критические дни» Тихомиров с чистой совестью лишь иммитировал работу.