Высоко-то высоко, да метра три не более… Поднял глаза милицейский начальник над треухами и платками уличного правительства и увидел на фронтоне ближайшего здания правительство, которому присягал, законное правительство, в полном составе и в строго установленном порядке по левую и правую сторону от генерального расположенное, хоть и в виде мокрых портретов, окруженных мокрыми флагами и лозунгами.
Преодолев минутную человеческую слабость и недолгую политическую растерянность милицейский начальник, зычно, хоть и простуженно, крикнул: «Разойдись! Оружие применю…» (картечью по традиции бунтовщиков, картечью). Дрогнули бунтовщики, расступились перед законом в виде спецмашины вытрезвителя, побежали во тьму. А спецмашина благополучно достигла вытрезвителя, также по случаю праздника украшенного красным знаменем. Жаль, не было на нем лозунга: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь».
Однако не в том дело… Мы, исходя из конкретного примера, можно сказать, к соли вопроса подошли.
В каждом государстве недовольных меньшинство, а довольных, то есть не желающих коренных изменений, большинство. Но недовольные сплочены своим недовольством, а довольные разобщены. Ибо недовольство есть чувство идеологическое, тогда как довольный человек безыдеен.
Мы, разобщенное контрреволюционное большинство, певшее в прошлом: «Боже, царя храни…» и поющее ныне: «Союз нерушимый…», не берегли портреты государя, так побережем же портреты нынешних руководителей.
В селе Геройское, бывшая деревня Перегнои, за данный участок долгое время был ответственен товарищ Каша Я.П.
Яков Павлович Каша родился и вырос в селе Геройское, бывшая деревня Перегнои.
«Есть каша с смальцем, а я Каша с пальцем», — так он любил шутить, когда рассказывал о себе.
Яков Каша, как и его друг Ефим Гармата, был пролетарско-крестьянского происхождения. Работал он на гранитном карьере, расположенном вблизи села, а также одно время трактористом в колхозе. Черный гранит из Перегноев шел на памятники героям революции и войны, на строительство правительственных зданий и даже, говорят, отчасти принимал участие в сооружении могилы номер один, ленинского мавзолея.
В 56 году на совещании передовиков промышленности строительных материалов непосредственно Каганович Якову Каше руку жал.
А личная жизнь Якова Каши сложилась следующим образом. Имел он сына Емельяна и внука Игоря — Игоряху. Имел он и жену Полину…
Встретил он Полину в райцентре, городке Трындино, на деревянном мосту, возле водяной мельницы в апреле 1932 года. Весна была холодная и голодная. Так много народу повымерло, что стало это делом привычным. Померли у Якова братья и сестры. О них он погоревал. Померла мать, о ней он горевать не стал, била она его сильно, когда выпьет. А отца у него давно не было. Остался Яков один, но был уже на своих харчах, подпаском в коммуне под названием «Хлеб и сало пополам». А пастухом был его друг Ефим Гармата, который постарше Якова на два года. Так и прошел Ефим Гармата жизнь на полшага впереди Якова Каши. Яков в пастухи, Ефим в члены правления, Якову Каганович руку жал, а Ефиму — Ворошилов с Буденным компанию составили в народном переплясе под «Эх ты, яблочко…». Бессмертная песня, гимн революции и гражданской войны… Словно раздвинулись стены кремлевского зала, степью, чебрецом запахло, и борьба с мировой буржуазией стала делом не бюрократов, бухгалтеров и лекторов, а стальных бойцов, которые не боятся запаха крови… Всякий лихой боец — в мирное время бунтарь и хулиган, ибо отнята у него инициатива бить и резать.