Наконец пролетели две пары «вертушек» и мы двинулись… Ехали долго, останавливаясь в частях. Со временем наша колонна поредела и к концу дня мы уже приехали в часть. Мы тогда еще не знали, что попали в Кандагарский полк.
Нас завели в «модуль» (в казарму) и построили. И тут я понял, что в Союзе принял неправильное решение. Тут было не как в учебке: не было ни аккуратно заправленных кроватей, ни сержантов, одетых с иголочки… Какой-то «чиж» (человек, исполняющий желания) носился с ведром и на него кричали все, кому не лень. По разговорам дедов мы поняли, что его фамилия Хохлов. Он с нашего призыва, только неизвестно, каким макаром он попал в часть раньше нас, и еще больше меня интересовало, откуда он попал сюда, судя по всему, он был один с нашего призыва.
Деды то и дело подходили к нам и искали земляков, кто-то находил, а кто-то нет. Ко мне подошел один казах и спросил: «Казах смен?» Я ему ответил: «Нет, я якут», и тут все заржали. Потом только я узнал, что слово «кут» по-казахски «что» и по-узбекски «задница», и получилось «я, кут».
Меня заколотило чувство собственного достоинства, и я вскипел. Тут же схватил казаха за ноги и бросил об пол, после чего получил удар в ребро. Это оказался рядом стоящий узбек Мамонозаров, и тут все пустили меня под «молотилку». Не знаю, чем бы все это закончилось, но, к моему счастью, в казарму зашли Саид (чеченец), Полищук и Ростовцев. Они тут же разогнали толпу «урюков», затем подняли меня, и Саид мне сказал: «Я уважаю гордых, только не наглых. Ты зачем на деда кинулся? В следующий раз я сам тебе челюсть снесу». После чего подошел старшина. Он, как и полагается, представился. Затем принял наши вещи, записывая что-то, поставил на довольствие и после вечерней поверки дал отбой.
После подъема, к моему удивлению, не вся рота стояла в строю, — вернее, в строю стояли только мы, прибывшие с «учебки», а остальные кто спал, кто мылся в умывальнике. После зарядки и утреннего туалета мы пошли в столовую. И тут было не как в учебке, пищу получал каждый сам, а после мы по привычке стояли и ждали команды. Тут зашел Полищук и крикнул: «Чего сидим? Бегом в казарму, сейчас Бобер придет!». Пашка Артемьев встал и сказал, что ждем команды. Полищук засмеялся и сказал: «Ну, тормоза, по ходу в учебке вас здорово загоняли, без команды даже шагу не можете сделать! Здесь вам не учебка, и ко мне и к остальным сержантам не стоит обращаться по званию, это нас может обидеть, так что давайте бегом в казарму!»
В казарме старшина закрепил за каждым оружие. Днем деды и остальной старший призыв ушли на рейд. А нас старшина (прапорщик Бобров) и ротный (капитан Лебедев) повели на полигон. Система обучения была далеко не похожа на систему обучения в учебке. В отличие от учебки, нас гоняли по склонам да по обрывам, учили стрелять навскидку, вытаскивать из-под огня раненых, как и куда ставить «промидол» и т. д. На все про все ушло восемь часов. После ужина мы практически ничего не делали. Деды были на рейде, по-моему, была какая-то крупная операция. Во всем полку остались только молодые да несколько старослужащих, которые несли караульную службу.