— Где ты его раздобыл? — пробормотал я.
— Отнял у разъярённых врагов, — ответил Валентин и тоже сел на лавку.
Из-за печи высунулась незаметная маленькая бабуля, хозяйка хаты. И не мне, а ей он торжественно сообщил:
— Во! Ровно сорок! — я не заметил, когда он успел рассмотреть. — Даже с хвостиком.
Я попытался хоть чуток привстать и не смог.
Бабуля засуетилась, приказала неожиданно громко:
— А ну, разувайся, раздевайся, милок.
— Не-е могу-у, — промычал я. — Нельзя…
Снять сапоги ещё куда ни шло, но даже представить невозможно, как это снять штаны, гимнастёрку в оперативной глубине, в прорыве, в тылу у противника. Ведь каждую минуту-секунду может раздаться выстрел и команда. Но у бабули на этот счет были другие соображения. Она настаивала:
— Разувайся-раздевайся совсем! И без исподнего. Давай в лежанку, под перину. А ну, дохтур, — это Валентину, — разоблачи его. А я — сей миг…
Исчезла, откуда-то из глубины крикнула:
— Пелюлев ему не давай! Уже не поможет.
Не помню, не знаю, как я сам разделся или фельдшер потрудился. Помню только, как уже голый лежал под обширной, серой, видавшей виды периной. Тут опять появилась бабулька с большущей кружкой в обеих руках.
— На, — сказала и поднесла край кружки к моим губам. — Пей, милок, и до самого дна.
Из последних силёнок я начал глотать это пойло. Показалось, что самогон-первач с какими-то травами и большим количеством перца. Последняя мысль сверкнула молнией: «Вот нагрянут и хрен ногами в штаны попадёшь. А если власовцы?!»
— Пей-пей, не останавливайся, — бормотала бабуля. — «Пейте здесь, пейте тут, на том свете не дадут», — это я ещё усвоил.
Допил и потерял сознание…
Нас подняли в половине шестого утра. Разместились все на броне двух танков: к единственному «валентайну» причалила ещё одна тридцатьчетвёрка (что за драгоценный подарок!) Мне уступили местечко на брезенте у мотора — самое тёплое.
Бабуля скрестила руки на груди и сокрушенно покачивала головой: мол, «вот так-то, а то бы ты здесь и по сей час загибался». Мне казалось, что температура у меня почти нормальная, даже некоторая нехватка по градусам. И слабость неимоверная. Сил хватает только на то, что надо сделать в сей миг… Вот где появляется полное бесстрашие: на испуг тоже хоть какой-то запас сил нужен… Всё, как в густом тумане. По неизвестной причине. Кроме того, там и природного тумана было предостаточно… Трудно определить, когда он мерещится, а когда натуральный. Ну ладно, у меня (выяснилось) в глазах муть по причине высокой температуры. Или её полного отсутствия… А у других— без всякой на то причины? Сплошной туман по привычке?..