— Вы не знаете, кто этот господин? — спросил Агийэр, протягивая карточку официанту.
Тот приоткрыл в улыбке крупные белые зубы.
— Господин Хэбст? Его все знают. Казино, журналы, газеты, кино, телевидение. Очень богатый человек. — Официант зажмурился и покачал головой. — Очень. Отели... Этот тоже и еще кое-что...
— Понятно, — сказал Агийэр, беря чашку с кофе. — Благодарю вас, друг мой!
Официант исчез, бесшумно притворив дверь.
«Интересно, зачем я понадобился этому Хэбсту, — размышлял Агийэр, потягивая маленькими глотками душистый горячий кофе. — Захотел узнать подробности? Богачи должны всполошиться больше тех, кому, кроме жизни, терять нечего... Подобный разговор едва ли доставит удовольствие. Этого типа даже не интересует мое согласие.
Но, в конце концов, для пользы дела можно говорить с каждым, кто способен понять человеческий язык»...
Агийэр допил кофе и включил телевизор. Показывали какой-то дурацкий детектив, в котором все сразу было ясно. Реклама, чередующаяся со стрельбой и погонями, была так спрепарирована, что могла отравить козла, выкормленного битым стеклом и колючей проволокой. Агийэр переключил программу. Аскетического вида духовный с безумными глазами призывал любить ближних, каяться и не забывать о нуждах своего прихода. Еще поворот переключателя. Розовощекий, атлетически сложенный недоросль распространяется о вкусовых качествах и калорийности кукурузных хлопьев, поджаренных по методу «Братьев Симеон и К°». Агийэр покачал головой и выключил телевизор. Прилег на диван. До начала банкета оставалось полтора часа.
* * *
Ровно в семь Агийэр спустился в банкетный зал. Гостей было еще немного. Подошел официант с подносом коктейлей. Агийэр выбрал крепкий с дольками лимона, отпил глоток и огляделся. Возле окна, держа в руках фужеры, стояли Джон Стоун и Мейзинг. Мейзинг издали кивнул И поманил пальцем. Приближаясь к ним, Агийэр заметил движение Стоуна; тот хотел уйти, но Мейзинг придержал его, взяв под руку.
— Ну что, возмутитель спокойствия, — спросил Мейзинг, улыбаясь, — как самочувствие? Взорвал нам финал конференции.
— Самочувствие именно такое, как вы предполагаете, — без улыбки ответил Агийэр. — Ничего подобного не мог бы и вообразить.
— Вообразить, пожалуй, можно было, — ядовито заметил Стоун. — Половина Америки обезумела...
— Лучшая половина, не так ли, Освальдо? — снова улыбнулся Мейзинг.
Агийэр молча пожал плечами.
— Разумеется, — кивнул Стоун, — коллега предпочитает именно ту половину.
— Я на стороне здравомыслящих, — устало сказал Агийэр. — Об этом и попытался говорить в докладе.