— Хорошо… Жалко, что мы не увидим. Ну. Как дальше будет.
— Ничего, — сказал Серёжка, сглатывая.
— Серый… — помедлив, сказала девчонка, — ты меня, пожалуйста, держи за руку, когда нас будут расстреливать. Хорошо?
— Конечно, — пообещал Серёжка.
И они опять сидели на мокром барахле и слушали, как снаружи гремят взрывы — всё ближе и ближе, практически рядом.
— Жмут, — сказал Пикча. — Близко уже.
Все они переглянулись. Дю встал, шатаясь, подошёл к закрытому окну. Взялся руками за решётку.
— Я вижу, брат, недаром
Ты русским родился!
Сегодня нам по-старому,
По-рабски жить нельзя!
В ответе мы с тобою
За родину свою!
Пришла команда: «К бою!»
И мы —
В строю!
Сперва вздрогнули все. А Колька пел — пел так, как, наверное, никогда не пел песен на всех тех конкурсах, лауреатом и победителем которых был ещё недавно, совсем недавно — отчаянно и весело…
— Русские идут
Твёрдым шагом!
Реют на ветру
Волны стягов!
Радостно и зло
Слышно там и тут:
«Русские идут!
Русские идут!»
Снаружи ударили по ставне ногой. На ломаном русском приказали замолчать. Но Колька засмеялся и крикнул:
— Русские идут -
Но не для парада!
На своей земле наводить
Порядок!
И врагам Руси
Наступает
Суд!
Русские идут!
Русские идут!
За дверью грохнул засов. Дю обернулся. Серёжка задержал дыхание и сказал громко:
— Это за нами. Встаём, ребята.
* * *
Сбитый над самой окраиной Ми-24 рухнул в развалины боком, бешено молотя лопастями воздух — подскочил и почти тут же взорвался, расплёскивая жидкое пламя. Дружинники перебегали дорогу наискось — серые тени, в рассветном зимнем сумраке казавшиеся чёрными — строча от животов. Подтянув к себе за ворот Земцова, Верещагин прокричал в улыбающееся бородатое лицо:
— Ставь пулемёты на колокольню! — отмашка в сторону церкви. — Давай, на все ярусы! Ни хрена они нам сейчас не сделают, ставь!
— А счас! — Земцов, пригибаясь, канул в сумрак. Подбежавший Пашка указал рукой в улицу:
— Всё! Казаки на площади! Кольцо!
— Ракету! — Верещагин сбросил капюшон куртки. Сверкнув улыбкой, вестовой достал из-за пояса ракетницу, и алый воющий огонь взлетел вверх. Через секунду такие же поднялись над левым и правым флангом — а где-то впереди взмыли три зелёные ракеты.
— Партизаны! — крикнул Пашка, бросая ракетницу в снег.
— Держись сзади, я тебе говорю! — надсотник отпихнул вестового за спину. — Попробуй вперёд полезть!
Подняв автомат, он сменил магазин на снаряженный трассерами и веером выпустил в сторону горящих домов, по которым продолжали молотить не жалевшие боеприпасов гранатомётчики, зелёный вихрь. Опять сменил магазин — и первым бросился по истоптанному неглубокому снегу на штурм Борового.