Вскоре мы подошли к обрыву. Там, внизу, в шестистах футах от нас, в тучах брызг, похожих на клумбы белых хризантем, прокладывали себе путь среди скал гигантские мягкие голубые волны. Воздух был наполнен рокотом прибоя и криками сотен тысяч птиц, перелетавших со скалы на скалу подобно поднявшейся снежной буре. От бесчисленного множества птиц голова шла кругом. Тысячи олуш, моевок, глупышей, хохлатых бакланов, гагарок, чаек, поморников и десятки тысяч тупиков! Неужели море в состоянии прокормить эту разноголосую воздушную армию с ее многочисленными семействами, заполонившими скалы?
У края обрыва обосновалась колония тупиков. С помощью сильных клювов и лап они роют себе норы прямо в земле. Птицы располагались большими группами, не обращая на нас никакого внимания и позволяя подойти чуть не вплотную, потом неожиданно бросались с обрыва и улетали, делая быстрые взмахи крыльями, а их лапки болтались сзади словно маленькие оранжевые ракетки для пинг-понга. Это сборище забавных, неуклюжих птиц, важно выступавших в аккуратных черно-белых фрачных парах, с огромными оранжево-красными клювами, напоминавшими карнавальные носы, походило на съезд клоунов. Многие тупики только что вернулись с рыбной ловли (иной раз они охотятся в трехстах милях от берега), и по обеим сторонам их ярко раскрашенных клювов, наподобие рыбных усов, аккуратно свисали песчанки. Самое удивительное заключалось в том, что песчанки располагались в клювах голова к хвосту, как сардины в консервной банке. Каким образом птицы ухитрялись расположить песчанок столь тщательным образом, так и осталось загадкой.
Пройдя дальше по краю обрыва, мы наткнулись на двух людей, занятых чрезвычайно любопытным занятием — ловлей тупиков. Часто путешествуя по свету, я привык не удивляться странному поведению аборигенов, но подобную картину наблюдал впервые. Сидя на ягодицах, они, ерзая, съезжали к краю обрыва, где за их действиями настороженно наблюдала группа степенных тупиков. Один из мужчин держал в руках шест с петлей на конце. Выбрав жертву, он с большими предосторожностями подползал к ней, проводил ряд манипуляций, чтобы в петлю попала лапка тупика, затем подтаскивал громко кричавшую и бившую крыльями птицу ближе к себе, где ее хватал помощник. Лично мне подобное обращение с птицами в заповеднике показалось довольно странным. Когда же я подошел поближе, то понял, что происходит кольцевание тупика. Такие кольца — своеобразный птичий паспорт или удостоверение личности. Если птицу найдут где-нибудь больной или мертвой или она попадет в сеть, кольцо на ноге укажет, откуда она прилетела и дату кольцевания. Безусловно, с точки зрения птиц все это — чистейшая бюрократия, но нам она помогает узнать много нового о загадочной жизни морских птиц вдали от родных берегов вне брачного сезона.