– Бьют… – Коренной сорвался с места, но тут же остановился: пистолетный выстрел, крик, еще и еще выстрел.
Долго никого не было. Снова показалась коротконогая фигура Мохаря. Угрюмый парень идет с винтовкой на весу, хотя никого уже не конвоирует. Мохарь с беспокойством смотрит на Коренного, застывшего на узкой стежке.
– Гад, нас не купит!.. – сказал Мохарь. Ему пришлось остановиться перед неподвижным Сергеем.
Второй партизан – глаза у него расширившиеся, удивленные – сказал так, будто сам сомневается, не ослышался ли:
– Кровь, а он крикнул: «Да здравствует Красная Армия!..»
– И Бакенщикова расстреляли? – глухо, не своим голосом произнес Коренной.
– Что значит «и»? – Мохарь угрожающе посмотрел на Сергея.
– Да, да, я о тех двенадцати.
– Не твоего ума дело. Смотри-ите, Коренной… Может, я ошибаюсь…
– Смотрю и запоминаю. Я молчать не умею.
– И этот не умел. Болтал, пока проболтался. Оказалось, из заключения бежал, бывший враг народа.
– Бывший? Куда же он убежал?
– Ладно, тебе можно сказать, ты, Коренной, у нас на особом счету: старый партизан.
Мохарь уже улыбается, почти дружески. Он даже не замечает, что здесь присутствует и не «старый» партизан – Толя.
– Так вот, получили мы сигнал, что агитирует. Ты, Коренной, молодец, обрывал его. Мы и это знаем. Нам все известно.
Других Мохарь называет на «ты», а про себя самого: «мы», «нам». И «мы» произносится чуть таинственно и с удовольствием. И за каждым словом: «возможно, я ошибаюсь», но таким тоном это говорится, что скорее означает: «Мы не ошибаемся».
– Ну, разобрались, признался, что был арестован, что бежал на фронт. Конечно, чтобы служить немцам.
– А перебежал к партизанам.
– Горячий ты парень, – сожалеюще говорит Мохарь, – но неопытный. Не знаешь ты людей! Заходи, поговорим. Рад буду, заходи.
Мохарь постучал по одеревенелому плечу Коренного. Странно, он точно боится по-мальчишески щуплого Сергея. Опасается чего-то в этом Сергее. Идущему сзади партизану сказал:
– Приведешь людей с лопатами.
Во взводе уже знают, уже разговоры, уже угрюмость или, наоборот, горячность. Коренной подошел к Светозарову, который молчит и как бы в сторонке от остальных.
– Ну что?
Светозаров, кажется, понял вопрос, потому что вспыхнул, а когда он вспыхивает, горбоносое лицо его и бледнеет и краснеет одновременно: сетка бугорков делается белой, даже неприятно, а ямки-оспины наливаются краской.
С какой-то тоской Коренной спросил:
– Вы с Мохарем в самом деле уверены, что он был не наш, что мог предать?
– Что значит мы с Мохарем? А если уж говорить, то я не пойму тебя. Сам же с Бакенщиковым всегда…