– Попортили бы нашему Меловани шубу, а шуба хоро-ошая, – говорит Шаповалов.
– Нет, добре, что не увидели немецких штанов моего Липеня, – давится смешком Головченя, – а то не ушли бы, пока не отобрали.
– Эй, гляди! – крикнул вдруг Молокович.
Что-то непонятное, ужасное случилось: поле усыпано людьми, а стрельба уже за деревней. Дым, ползущий к лесу, словно сопровождает бегущих. Гудит что-то за деревней. Машины, танки? Не успели партизаны до конца понять, что произошло, почему бегут жители, как уже сами бежали. Бежишь и даже не помнишь, когда тебя подняли ноги. Волжак машет пистолетом, кричит что-то. Толя попридержал собственные ноги, как это ни трудно было, подождал командира.
– Бегут! – осуждающе крикнул он, глянув сбоку на Волжака, бледного от злости.
– А мне что? – слышит он Волжака. – Не хотите держать, будете назад брать! Мне что!
А пули – «фьють», «вжи»! Но дым закрывает бегущих от прицельного огня.
Передние домчались до кустов, приостанавливаются. Толя увидел белую шубу Меловани, догнал ее. Догнал и Светозарова. У всех лица одинаково смущенные и вопросительные: «Не то что-то… А что все-таки?»
И тут, будто приподнятый кем-то полог, дым пошел вверх, и сразу секанули пули по веткам. Этому как-то даже обрадовались. Метнулись в глубь леса.
– «Бежали робкие грузины!» – процитировал Толя как можно веселее, легко поспевая за Светозаровым.
Если по тебе стреляют, если ты убегаешь, то почему у тебя обязательно должно быть лицо утопленника? Как у Меловани сейчас. Или у Светозарова. Ничего тебе не стоит, убегая, улыбаться или говорить что попало, но как можно беззаботнее.
Толя приостановился, снова подождал Волжака, но тот никого не замечает от ярости.
– А мне что! Пойдете назад, – с холодной беспощадностью говорит Волжак, подходя к своему взводу. – Танки? Пулеметы? А вас только блины устраивают? В цепь, в цепь!.. Я сзади пойду. А мне что!..
Молча, не глядя в глаза друг другу, берут наизготовку оружие, идут по кустам навстречу стрельбе.
Откуда-то появился Авдеенко – адъютант комиссара. Волжак совсем не обрадовался известию, что прибыл весь штаб.
– Командир отряда требует тебя, – говорит Авдеенко. – А вашего одного расстреляли. Ушел с поста.
Кажется, только теперь вспомнили про Застенчикова.
Волжак ушел. Взвод залег на опушке. Все смотрят на деревню, которая сразу сделалась далекой, чужой. Никого не видно на улице. Среди поля – черный остов догорающего сарая с исчезающей, ползающей краснотой. Время от времени стучит пулемет то в одном, то в другом конце деревни.
– У нас в поселке был старый Невух, – говорит Толя, довольный тем, что вел себя как надо, готовый продолжать игру в мальчишескую беспечность, – сторожил магазин. Спит, а потом проснется, застучит палкой: «Слышу, слышу!» Прокричит и опять спит.