Сомерсет отказался капитулировать. Впрочем, уже было поздно. Утром 19 октября вспыхнуло восстание. Англичане укрылись в замке. Тем же вечером Дюнуа вступил в Руан через Мартенвильские ворота.
Осажденный без надежды на помощь, лишенный артиллерии, в то время как французы крушили замок ядрами, Сомерсет еще попытался торговаться о сдаче, но потом принял условия победителя: немедленный отказ от Кодебека, Танкарвиля, Онфлёра, Арка и Монтивилье. 29 октября англичане вышли из замка и ушли в направлении Кана.
Люди французского короля проследили, чтобы вступление их армии в Руан не дало повода ни к каким эксцессам. Англичане были непопулярны. Карл VII считал важным не уподобиться им. Торжественный въезд, совершенный им 10 ноября 1449 г. в три часа пополудни, был триумфом, достойным этой победы. Всем даровали прощенье. Королю было довольно и того, что он взял верх.
Зеваки, которых приучили презирать буржского короля, поняли, что время переменилось. Ведь процессия была воистину исключительной. Вслед за духовенством и латниками, вслед за лучниками и трубачами выступал за герольдами великолепный белый конь, которого вели под уздцы, без всадника. На высоком седле — дамском, которое было обтянуто сукном, расшитым лилиями, — искрился драгоценный ларец, содержащий в себе большую печать Франции. Далее на парадном коне следовал Гильом Жувенель дез Юрсен в длинном, подбитом мехом облачении канцлера, а непосредственно за ним двигался сам король Карл, «закованный во все белое» и сидящий на маленьком коне, покрытом таким же золотым сукном с лилиями, как и иноходец, везущий ларец.
Люди показывали друг другу Потона де Сентрая, несущего большой меч короля, и Жана Авара, держащего королевский стяг с тремя золотыми лилиями на лазоревом поле. Четыре конных пажа везли копье, дротик, секиру и арбалет короля. Четыре руанских горожанина держали балдахин.
Добрый народ восхищался шапкой Карла VII — шапероном из седого бобра с отворотами алого атласа, обшитыми золотым и шелковым шнуром. Застежка спереди была украшена огромным бриллиантом. Об этом долго говорили.
Проехал и Дюнуа. Поговаривали, что один только прибор меча Орлеанского бастарда стоил двадцать тысяч экю. Узнавали короля Рене, принцев, знатных баронов. Горожане увидели в лицо и человека, одно имя которого все чаще ассоциировалось с деловой средой, — королевского казначея Жака Кёра.
За королевским штандартом малинового атласа с вышитым изображением святого Михаила, сопровождаемым по углам золотыми солнцами, двигалась армия: около трехсот копий под началом итальянца Теода де Вальперга, старого королевского приверженца из трудных времен, еще шестьсот в конце процессии под началом Шарля де Кюлана и шестьсот лучников, которых вел Пьер Фротье, сир де Прёйи. Демонстрируя достоинство, король Франции в то же время показывал и силу.