— Видно, что работы здесь непочатый край. Чем вы только занимались, камрад?
— Хочу обратить ваше внимание, камрад, что первостепенной задачей на данный момент является сохранение жизни и здоровья моего подопечного, а уже потом…
— Ничего, — седовласый ободряюще хлопнул Ильяса по плечу. — У нас мастера работают, так что и здоровье сохраним, и воспитаем… вернем в лучше виде, гарантирую.
Ильяс вздрогнул, а запах опасности стал острым, парализующим волю.
— Поаккуратнее там, ясно? — Ильяс улыбнулся, но улыбка получилась какой-то кривой, больше похожей на оскал, еще бы клыки и будет вылитый да-ори. — Головой отвечаешь.
— Да ладно тебе, камрад, за всех отвечать головы не хватит… да и было бы из-за кого. А ты чего стал, особое приглашение нужно? Живо в машину. Извините, камрад, с утра в пути, а еще назад… по такой-то жаре, и не скажешь, что осень.
Снова душная железная коробка с узким, зарешеченным окном. Мятая одежда моментально пропиталась испариной, а Фоме захотелось пить. Воды в машине не было, тут вообще ничего не было: ободранные борта и изукрашенный глубокими царапинами грязный пол. Садиться на такой противно, а ехать стоя невозможно — потолок низкий, и на каждой колдобине Фома ударялся о него головой или руками. В конце концов, ему удалось, преодолев брезгливость, выбрать место почище.
Но до чего же жарко, даже если снять куртку и рубашку, все равно жарко, и трясет… и пить охота. С каждой минутой жажда становилась все сильнее. Еще немного и он попросту изжариться живьем, не доехав до места.
— Терпи, — посоветовал Голос. Но как терпеть, когда сил терпеть не осталось? И Фома решительно постучал в стену, отгораживающую его камеру от кабины, ведь не зря же там сделано квадратное окошко? Правда, оно закрыто, причем с той стороны, но если постучать хорошо…
Стучать пришлось довольно долго, но, в конце концов, окошко открылось, и донельзя раздраженный голос произнес:
— Чего?
— Воды. Пожалуйста, — на всякий случай Фома решил быть вежливым.
— Обойдешься, — ответили с той стороны, и окно закрылось. Со злости Фома пнул в перегородку ногой — звук вышел громкий, хороший — поэтому он тут же повторил удачный эксперимент. И еще раз. И машина, оскорбленная подобным обращением, остановилась. А еще через минуту — Фоме эта минута показалась почти бесконечной — открылась дверь, и кто-то весело и зло скомандовал:
— Выходи! Давай, давай.
Фома вышел, вернее, почти вывалился через дверь, снаружи тоже было жарко, но зато воздух свежий, чистый… и солнце к закату клониться, значит, скоро жара спадет.