Другие арабские страны Залива, чувствуя себя в положении почти столь же угрожаемом, что и Саудовская Аравия, единодушно поддержали приглашение американских вооруженных сил и тоже стали потом плацдармом для их развертывания.
* * *
На начальном этапе кризиса особенно бросалась в глаза проиракская позиция нескольких членов ЛАГ. Если Мавритания и Судан в этом плане политически не были активны (лишь проголосовали вместе с Ираком, вероятно, в знак признательности за его поддержку), то этого не скажешь об Иордании, ООП и Йемене.
Король Хусейн, выступая за то, чтобы возникшая проблема решалась по-семейному, в арабском кругу, видел такое арабское решение в том, что Багдад выведет свои войска из Кувейта, но в Кувейте у власти останется проиракское «временное правительство». Лидер ООП Ясир Арафат продвигал свой вариант арабского решения, которое должно было заключаться в следующем: Ирак выводит войска из Кувейта, получает от него солидную денежную сумму и острова Варба и Бубиян, а в Кувейте проводятся выборы, которые определят новую систему власти. Ни тот, ни другой вариант, таким образом, не предусматривал восстановления прежнего режима.
Как мы себе объясняли такое, мягко говоря, «нестандартное» поведение двух известных политических деятелей? Король Хусейн, которому в 1990 году было 54 года, к тому времени находился на троне уже 38 лет и по праву считался одним из самых опытных и осмотрительных политиков на всем Ближнем Востоке. За ним к тому же была устоявшаяся репутация западника. Откуда же такой явный крен в сторону Багдада?
Главную причину мы видели в сильной экономической привязке Иордании к Ираку. 80 процентов-95 процентов необходимой ей нефти она получала из Ирака, причем по фантастически низкой цене – иногда даже по 2 доллара за баррель. Плюс ежегодная безвозмездная субсидия от Багдада в 50 миллионов долларов; плюс около 800 миллионов долларов, которые ежегодно переводили своим семьям работавшие в Ираке жители Иордании (иорданцы и палестинцы); плюс доходы от красноморского порта Акаба, который в основном обслуживал грузопотоки в Ирак и из Ирака (через Акабу проходило 45 процентов иракского импорта). Так что повернись Багдад к Амману спиной, и Иордании грозили бы большие неприятности. Не мог не считаться король Хусейн и с той особенностью своей страны, что больше половины ее населения составляли палестинцы, симпатии которых к Багдаду были хорошо известны. А корень этих симпатий – надежда, что сильный в военном отношении Ирак поможет когда-нибудь вернуть отторгнутые Израилем земли. Наверное, было и что-то еще, что определяло особую лояльность короля Хусейна Багдаду, возможно, его личное отношение к Саддаму Хусейну, а может и что-то другое. Что касается Я. Арафата, то он скорее всего усматривал в усилении Ирака выгоду для палестинского дела, а в изменении политической системы Кувейта – возможность для проживающих там палестинцев резко изменить свой правовой и социальный статус и стать влиятельной политической силой (в Кувейте палестинцы составляли самую крупную иностранную общину, она насчитывала (по различным оценкам 300 – 400 тысяч человек). По сообщению «Вашингтон пост» от 7 августа, Ясир Арафат после вторжения направил Саддаму Хусейну поздравительную телеграмму по поводу кувейтских событий. Надо полагать, Арафат не сразу увидел, какую крупную ошибку он допустил, в том числе и обнимая перед телекамерами президента Ирака на следующий день после захвата Кувейта и проталкивая затем свой проиракский вариант разрешения кризиса. От Арафата отвернулись большинство арабских лидеров; палестинская община в Кувейте лишилась работы вследствие полного паралича экономической жизни в стране после оккупации, а сама ставка Арафата на Ирак (вследствие изоляции Багдада в мировом сообществе) все больше будет проявлять свою несостоятельность. Но пройдет несколько месяцев, прежде чем Я. Арафат начнет менять курс, причем будет стараться делать это незаметно и постепенно, в том числе беря в расчет настроения рядовых палестинцев, которые еще долго будут оставаться преимущественно проиракскими.