Наступила тишина, долгая и тягостная. К счастью, Танечка, увлеченная своими занятиями, не обращала внимания ни на мать, ни на гостя. Чтобы как-то поддержать разговор, Сергей подсел к этажерке, на которой лежали книги.
— С вашего разрешения, Ольга Борисовна, — спросил он к взял самую верхнюю. Это была трилогия Алексея Толстого «Хождение по мукам». Многие страницы ее заложены узкими полосками белой бумаги. Открыв одну из них, Мельников стал читать отмеченные карандашом строчки:
«Телегин писал Даше каждый день, она отвечала ему реже. Ее письма были странные, точно подернутые ледком...»
Прочитав, перевел взгляд на сидевшую рядом Ольгу Борисовну:
— Интересуетесь женскими образами?
— Да, — сказала она как можно спокойнее. — Все очень сложно, интересно. Вы, конечно, читали эту книгу. А вот эту? — Она взяла с этажерки повесть Куприна «Поединок».
— Перечитывал недавно, — сказал Мельников.
— Что скажете о Шурочке? Страшная женщина, правда? У нее не душа, а камень какой-то. Я не знаю, что бы делала с такими...
— Да разве только она виновата, заметил Мельников. — Человек, можно сказать, цепи рвал.
— Нет, я не согласна. Анна Каренина тоже рвала цепи, но ведь не так. По-моему, здесь много значат личные качества.
— Безусловно. Только все эти качества тоже...
Разговор перебила Танечка. Подбежав к матери, она восторженно закричала:
— Живая, живая, живая!
— Кто живая? — спросила Ольга Борисовна.
— Кукла живая. Слушайте!
Девочка положила куклу на спину, и вдруг тоненький голосок произнес:
— Ма-ма.
— Действительно, — сказал Мельников. — А я спешил и не заметил, что она говорящая.
Танечка снова увлеклась игрой. Ольга Борисовна долго не сводила с нее повеселевших глаз, а когда повернулась к собеседнику, предложила:
— Можете заглянуть еще вот сюда. Здесь у меня произведения о советских женщинах. — Она взяла с нижней полки несколько томиков тоже с белыми полосками закладок и стала читать названия: «Любовь Яровая», «Товарищ Анна», «Мать», «Зоя».
Откуда-то выпал листок, и Мельников невольно прочитал на нем:
«Уважаемый автор, я сейчас думаю о героях вашей повести, и вот что мне хочется сообщить...»
— Не понравились? — спросил Мельников.
— Наоборот, — сказала Ольга Борисовна. — Очень понравились. Интересные самобытные характеры. И главное, чувствуешь, как люди по нашей земле ходят. А то недавно такая книга попалась, где не люди, а тени какие-то. Даже не поймешь, чем они заняты. Тоже написала автору. Обиделся.
— Еще бы, — улыбнулся Мельников. — Такая придирчивость.
— Вот и он мне так ответил: «Вы слишком придираетесь, другим нравится». А я собрала отзывы и послала ему.