В дверях показались трое солдат из соседних рот. Попросив разрешения, они тоже подошли к Зозуле и стали присматриваться, что он делает. Молчавший до сих пор Мирзоян сказал вдруг:
— У меня есть предложение, товарищ подполковник. Хорошо бы кружок рационализаторов создать. Вот они — любители! — Он кивнул, на вошедших. — И еще найдутся.
Мельников подумал и посмотрел на Зозулю, как бы спрашивая: «Ну, что скажете? Беритесь! С помощниками веселей будет».
Солдат потер пальцами лоб.
— Не знаю, товарищ подполковник, як оно...
— Начните, вот и узнаете. Будете у нас генеральным директором конструкторского бюро, вроде Туполева. Согласны?
Зозуля помялся, не зная, что ответить. По лицу его скользнула неловкая улыбка.
— Значит, договорились, — сказал Мельников. — Подбирайте людей, составляйте план работы.
Пришел Нечаев, узнал, о чем идет разговор, сразу оживился.
— Правильно, товарищ подполковник, этот кружок большую помощь окажет нам в боевой подготовке.
— Будем ждать, — улыбнулся комбат и направился к двери. Нечаев пошел следом.
— Да, кстати, — сказал он, вытащив из кармана белый конверт. — От замполита письмо получил. Вот и вам, товарищ подполковник, записка. Положение у него, кажется, неважное.
— Ну? — Мельников взял записку и стал читать: — «Болезнь у меня непредвиденно затягивается. Появились боли в шейном позвонке. В голове страшный шум. Сказываются фронтовые ранения. Придется, вероятно, проходить комиссию. Врачи пугают демобилизацией. Не хочу верить. В сорок два года уходить. Но что поделаешь, если так получилось...»
Подполковник оторвал взгляд от записки, задумался.
— Жаль человека. Если бы не война да не ранения, трудился бы еще.
— Конечно, — сказал Нечаев. — В такие годы... А вон муж Ольги Борисовны погиб совсем молодым... и без войны. Знаете?
— Да, да, — покачал головой Мельников. Он вспомнил портрет капитана и его записи в маленьком потертом блокноте. Хотел сказать о них Нечаеву, но спохватился и промолчал.
Они вышли из класса и направились в казарму. У комнаты политпросветработы остановились. До слуха донесся басовитый голос старшины Бояркина. Прислушались. Бояркин с присущей ему грубоватостью разъяснял:
— Это вы как же представляете себе ракетчика? Сидит, значит, человек в кресле, покуривает и только на кнопки нажимает. Чепуха! За ракетой ухода больше, чем за пулеметом. Да еще высшую математику нужно штудировать. В расчетах там разных соображать.
— Но все-таки ракета есть ракета, — послышался чей-то голос. — Ей в канал ствола не заглянете. Вот в чем главное.
Прошелестел смех. А старшина продолжал: