Он давно бы отказался от своей опасной должности, если бы не возможность прямого выхода на президента, который она ему предоставляла. Этим каналом он пользовался очень редко, но чувствовал себя гораздо уверенней от самой возможности прямого обращения к человеку, единственному во всем правительстве способному принимать ответственные решения.
Наконец на рабочем терминале Крутицкого пискнул зуммер, сообщавший о том, что вызванный ожидает в приемной. Пока что Северцев находился там в качестве обычного посетителя, но Крутицкий не был уверен в том, что он покинет его кабинет в том же самом качестве. И на этот случай в соседней комнате уже дежурили двое спецбригадников, готовых доставить арестованного в камеру или выполнить любой другой приказ своего начальника, не задавая лишних вопросов.
* * *
Северцев задержался перед дверью следователя по особо важным делам, прибывшего на базу эвакуаторов специальным рейсом, испытывая странную смесь робости, возмущения и глубоко затаенного страха. Ту самую смесь, которую испытывает перед подобной дверью любой нормальный человек, не чувствующий за собой никакой вины, но хорошо осведомленный о том, как часто эта дверь открывалась только в одну сторону.
Непроизвольно рука Олега нащупала в кармане куртки плюшевый талисман, с которым он не расстался в этот ответственный момент своей жизни, а в мозгу пронесся беззвучный вопрос:
— Ну как, прорвемся?
И на него пришел такой же беззвучный, но вполне определенный ответ:
— Обязательно прорвемся!
Северцев толкнул дверь и очутился в комнате, о существовании которой за все время службы на базе эвакуаторов даже не подозревал.
Половину стола, за которым расположился следователь, занимал стационарный терминал включенного детектора лжи. Пользоваться подобным прибором разрешалось только при официальном допросе, да и то с согласия допрашиваемого. Однако терминал прибора светился, а спросить Северцева о согласии на его включение, разумеется, забыли.
Это явное нарушение устава не вызвало в Северцеве ничего, кроме волны возмущения. И если Крутицкий хотел подавить его волю к сопротивлению столь явной демонстрацией своей власти, то добился прямо противоположного эффекта.
Сейчас Северцев, стоя по уставной стойке «смирно», внимательно и спокойно изучал следователя, словно явился к нему с обычным докладом. Седые виски и глубокие залысины не свидетельствовали ни о чем, кроме возраста, а вот глаза — серые, холодные и странно безучастные — могли о многом рассказать внимательному наблюдателю.
— Садитесь! — предложил следователь с любезной улыбкой и занялся перекладыванием на столе каких-то бумаг, больше не обращая на Северцева Никакого внимания. Было непонятно, зачем ему вообще понадобились какие-то бумаги — все протоколирование велось автоматически. Земная бюрократия давно отказалась от использования любых бумаг. Вся деловая переписка, отчеты и приказы, постановления и инструкции — абсолютно вся писанина велась компьютерами и фиксировалась на их кристаллах памяти.