Ее дом на Беверли-Хиллз стоял за оснащенными электроникой воротами и забором в два человеческих роста. Сразу за воротами располагалась одетая в форму охрана, которая проверила документы всех прибывших. После проверки им пришлось еще с полмили проехать до дома.
Белый дом с множеством балконов и дорических колонн украшали высоченные шпалеры, увитые цветущими розами. Говорили, что его подарил ей муж за последнюю роль перед рождением сына. Дэвид видел этот фильм бесчисленное множество раз и запомнил его.
Японские вишни сгибались дугами и длинными подолами мели газон. В воздухе стоял их аромат, перебиваемый благоуханием цитрусовых. Остановив машину возле автофургона с аппаратурой, Дэвид заметил павлина, важно вышагивавшего по газону, и пожалел, что его не видит Эй Джи.
Он подумал об этом машинально и даже не спохватился, поскольку думал о ней постоянно и сам не знал, как к этому относиться.
Что он чувствовал? Неуверенность? Желание? Оно не покидало его даже тогда, когда он насыщался ею. Дружба? Он чувствовал, что каким-то странным образом они стали не меньшими друзьями, чем любовниками. Взаимопонимание? Насчет этого сказать что-нибудь определенное труднее. Эй Джи имела сверхъестественную способность отражать, как зеркало, не только свои мысли, но и его, Дэвида. Тем не менее он пришел к выводу, что за внешней уверенностью и напористостью скрывается мягкая, ранимая женщина.
Она была пылкой. Она была сдержанной. Она была знающей. Хрупкой. И еще он знал, что она была соблазнительной тайной, покров с которой надо снимать постепенно, слой за слоем.
Не потому ли он так увлечен ею? Большинство знакомых ему женщин были такими, какими казались: ироничными, амбициозными, воспитанными. Его привлекал к себе совершенно определенный тип женщин. Эй Джи ему полностью соответствовала. Аврора — нет. Если он в ней что-нибудь понял, так только то, что в этой девушке совмещаются две личности.
Дэвид знал, что Эй Джи как агент довольна подписанными с клиентами сделками, включая и соглашение с Ван Кэмпами, но как дочь тревожилась за последствия для матери. Он это чувствовал.
Но дело должно быть сделано, напомнил себе Дэвид, поднимаясь в особняк по широким округлым ступеням. Как продюсера его удовлетворяло развитие проекта. Но как человек он хотел бы знать, чем успокоить Эй Джи. Она возбуждала, озадачивала его и беспокоила, как никакая другая женщина. Странная комбинация! Он уже не раз задумывался: не любовь ли это? А если любовь, что с ней делать?
— Передумали? — поинтересовался Алекс, когда Дэвид слегка застопорил у дверей.