— Что-то писклявое от моды? Вы, я вижу, стремитесь к балетным формам, — решился сыронизировать Артур. — К пенсии?
Октябрина басовито хохотнула, якобы удивленная наивностью новичка, принявшую ее за столь молодую, только входящую в пенсионный возраст особу.
— Нет, я давно на пенсии, но вот работаю.
День продолжался, но Артур так и не понял, чем он будет здесь заниматься. Пока только приходилось отвечать на бесконечные расспросы Октябрины. Та тянула из него рассказы о его жизни, признания о нем, о родственниках, о том, что он ест, чем и от чего лечится, с кем "встречается", как она выразилась. Тянула и тянула, будто пряха нитку из мотка шерсти, и нитка становилась все длиннее и длиннее.
— Какой профессией вы обладаете? — спрашивала она.
— Я вроде старателя, ловца жемчуга. Только жемчуга нет в наших краях. Грибы — мой жемчуг, грибник — моя профессия. Вольный грибник… еще недавно был.
— И что, есть доход?
— Мне платит дань мой грибной народ. Племена вешенок, рыжиков и моховиков. Я, вообще-то, из знатной семьи. Дед у меня был главный сварщик очень большого завода. И родители тоже не из последних.
Октябрина иронии Артура не замечала, все расспрашивала, сколько у него жен, сколько детей, платит ли он алименты. Тот уже выдумывал, как мог. Придумал целый воображаемый виртуальный мир, в котором действовал другой улучшенный Артур.
— Женат был три с половиной раза. В ЗАГСе уже не расписывают, вообще, больше пускать не хотят… Ну, обо мне неинтересно, — пытался он прервать допрос. — А как у вас дела?..
— Как так неинтересно!.. — немедленно пресекла Октябрина его наивную уловку. Настойчиво и въедливо расспрашивала об Артуровом настоящем и прошлом:
— А старый этот Илья был?
— Да немолодой. Все говорил, я точно знаю, когда у меня старость наступила. В сорок шесть лет. Вместе с инфарктом. Ему физически напрягаться нельзя было, а он напрягался, еще как… Работы много — у нас в кооперативе обширная грибная плантация. Ну, как плантация…
Октябрине почему-то необходимо было знать, что у них был за кооператив.
— Это деда идея, — все не умолкал, вынужден был продолжать Артур. — "Микориза" — так мы наш кооператив назвали. Никто этого названия запомнить не может. Микориза — это…
Микориза Октябрину не заинтересовала.
— Ну а, ну а?.. — с жадностью все расспрашивала она дальше.
— Ну а я остался в родовом жилье, в одной комнате, в коммуналке. Там, где всю жизнь и прожил. Зато теперь соседом будет лучший друг детства. В этой коммуналке мы все время друг к другу бегали. Один раз как-то приходит он, — вспомнил Артур, — а у нас на подоконнике жгучий перец в горшке рос. Стручки такие красивые, красные, будто лакированные. Я выходил куда-то и специально ему сказал: только не кусай их, не ешь! Этот перец маленький, он еще вырастет. И только вышел в коридор, слышу крик дикий. Укусил! — Артур умолк, задумался, ностальгически улыбаясь.