Наконец, зачалился за выступающую часть бревенчатой сваи. За дачей и деревянными мостками образовался некий маленький затончик. Редкий снег падал туда и не тонул, копился водяным салом.
Задрав голову, Артур смотрел на снег, который появлялся будто ниоткуда, прямо из черного неба. Стоя на корме, грел руки о мотор. Внутри того что-то потрескивало, постукивало, остывая. Дорогой японский мотор. Артур не знал, что там, под кожухом, и не представлял, что будет делать, если тот внезапно сломается, да еще в такой глуши. Вернее, когда сломается. Тот пока еще работал. Добросовестно, без сбоев, он тоже не догадывался, что стараться больше нет смысла, что техухода за ним больше не будет.
Руки, покрытые слоем серо-голубой грязи, были будто бы в перчатках. Лицо еще горело от ладожского ветра. Несовершенное для грубой лесной, речной деревенской работы тело. От воды тянуло ощутимым морозным холодом, будто из ледника.
Дед Артура был немаленьким человеком на очень крупном судостроительном заводе. Главный крановщик — должность его называлась странно, но была очень и очень значительной. Но вот, для всех сразу, наступило время, когда на заводе, как и везде, начались всякие неурядицы. Завод не устоял, а деда отправили на пенсию. Очутившись на свободе, тот сразу вырвался за город, на природу, о чем всегда мечтал. Дед любил собирать грибы и рыбачить на Ладоге, и вот, наконец, дорвался. Появилась возможность. Времена были непростые, и лучше все как-то не становилось. И тут неожиданно оказалось, что рыбалка, а еще больше сбор грибов, приносят прибыль. Немаленькую по тому времени. Или тогда казалось, что немаленькую. Проблем со сбытом не было, и грибы можно было продать за любую цену. Цену эту можно было назвать, какую угодно — деньги теряли свое значение, стремительно переставали быть деньгами. Эти грибы и эта рыба в самые трудные годы сильно поддержали их семью, тогда еще большую по петербургским меркам — пять душ. К рыбалке, кроме деда, никто не был способен, а сбором грибов занялись все. Он как-то перестал быть отдыхом. Брат Денис все называл их всех первобытными собирателями. Племенем кроманьонцев. Но просто ходить по лесам с корзинкой — это было не для деда. Он был человеком других масштабов. Постепенно соседям и знакомым сбывать их добычу уже стало проблематично. Все начинало меняться.
"А когда-то я умудрялся продавать эти грибы прямо на улице. На ходу, по дороге домой, вместе с корзиной", — Артур пробормотал это вслух.
Набрав код — начало номера банковского счета их кооператива, он открыл маленький висячий замок с выпуклыми цифрами, открыл дверь. Темнота в вагончике пахла грибами. Насыщенный, незнакомый большинству людей сырой запах. При свете спички нашел висящую под потолком керосиновую лампу и зажег ее.