– Знаешь, не тебе мне объяснять, какая жизнь настоящая, а какая нет! – взорвался вдруг Алексей. – Я уже устал вам всем повторять: это была действительность, а никакая не галлюцинация! Но если вам так нравится упорствовать в своем невежестве, то продолжайте в том же духе. Я вот только не понимаю, какого черта ты ко мне приперся? Зачем предлагать мне работать с тобой, если ты считаешь меня психом?
– Я хотел помочь тебе, – пожал плечами Боря. – И потом, никто не счита…
Но Алексей не дал другу договорить.
– В подобной помощи я не нуждаюсь! – продолжал орать он. – Не нужны мне подачки и милостыня, я вам не блаженненький!
– Ну, как знаешь. – Боря, которому порядком надоела эта сцена, поднялся с места. – Тогда я поеду.
– Скатертью дорога!
После отъезда друга Алексей еще долго недоумевал, что это вдруг на него нашло. С чего он так вышел из себя и поднял такой крик? Да, некрасиво получилось… Надо бы позвонить Борьке, может быть, даже извиниться… Но это означало бы для него признание в своих заблуждениях, а Алексей‑то наверняка знал, что не заблуждается. И он не звонил. Ни Борису, ни Рите, ни даже детям. И Звягинцевы тоже молчали.
Настроение бывшего писателя резко испортилось, тем более что поводов для его улучшения никак не находилось. Пашка тоже отчего‑то стал звонить редко и разговаривал неохотно, ссылаясь на занятость. Они не виделись уже, наверное, с месяц. Настал март, но весна в этом году как‑то не спешила в Москву, на улице все еще было серо и холодно.
И, главное, состояние Оли все не менялось, она по‑прежнему оставалась в коме. Алексей все так же часто ездил к ней, ну, может, уже не каждый день, но через день точно… Однако в глубине души понимал, что движет им не потребность увидеть Оленьку и уже не надежда на то, что она вот-вот при нем откроет глаза, а ощущение неприкаянности – он просто не знал, куда еще поехать и чем еще заняться. И оттого часами просиживал в ее палате и разговаривал с Олей – но уже не потому, что думал, будто она слышит его, а потому, что хотелось с кем‑то поговорить. И вслух он ей уже не читал.
Однажды, когда он садился в свою машину, припаркованную у входа в больницу, к нему подошел странный пожилой человек в одном джемпере, без куртки или пальто, хотя на улице было еще холодно, и принялся утверждать, что он не кто иной, как его бывший хранитель – Зачитавшийся ангел. Очередной сумасшедший, которому попалась на глаза книга Ранцова! Конечно, Алексей быстро отшил его и уехал. Но после этой встречи в душе поселилась смутная тревога. И вдруг очень захотелось, чтобы слова этого выжившего из ума старика оказались правдой. Алеша вдруг четко осознал, чего ему так остро не хватало все это время, с тех пор как он вернулся с Небес, – чувства защищенности. Да-да, именно так. Когда рядом с ним находился тот хранитель, все выглядело иначе. Да, Зачитавшийся оказался фантазером, путаником, он довольно бесцеремонно вмешался в жизнь Алексея, что привело к множеству ошибок и неразберихе, но с ним было спокойно – даже притом что до сорока с лишком лет Алеша и не догадывался о существовании своего ангела-хранителя. А теперь? Кто теперь его охраняет? Там, на Небесах, кто‑то случайно обронил, что не у всех людей есть ангелы-хранители. Последнее время в Зале Судеб все чаще случается беспорядок, и вследствие его получается, что некоторые родившиеся души некому охранять… Что, если после отстранения Зачитавшегося ему, Алексею, позабыли дать другого ангела? И сейчас рядом с ним никого нет… А есть ли ангелы у всех близких ему людей? Например, у Оленьки? Очень может быть, что и нет… Разве ангел-хранитель позволил бы, чтоб с ней случилась такая трагедия, разве он не уберег бы ее?