Старик снял шапку и провел рукой по седым волосам. В этом движении было что-то резкое, дикое, а загорелое лицо приняло почти страшное выражение, когда он снова заговорил.
— С этого дня благословение Божие отлетело от нас. Дом был застрахован на незначительную сумму, которая не могла покрыть все убытки. Я почти год пролежал со сломанной ногой, а когда поправился, хозяйство оказалось в полном упадке. Тони не было, я уже не мог работать по-прежнему, и все пошло под гору. Землю пришлось продать, а потом умерла жена, за нею двое детей... Теперь я хожу на поденную работу к крестьянам, а это — тяжелый хлеб!
Старик глубоко перевел дух и снова надвинул шапку на лоб. Было что-то потрясающее в этом простом рассказе, где в немногих словах развертывалась жизнь целой семьи, разбитая одним ударом.
— Какая грустная история! — сказал Пауль, слушавший старика с неподдельным участием. — Я считал, что в деревне уже забыли и думать о том ужасном пожаре... Но для вас и вашей семьи он был тяжелым испытанием.
— Испытанием? — презрительно засмеялся старик. — В этом пожаре Господь Бог был решительно ни при чем. Это-то мы все отлично знаем!
Пауль остолбенел.
— Но как же это случилось? Что вы хотите сказать?
— Ну, конечно, вы не можете ничего знать об этом, ведь вы — чужой здесь. Вы из лесничества?
— Нет, не оттуда, — ответил Пауль, улыбаясь заблуждению, в которое ввел старика его охотничий костюм. Он уже опустил было руку в карман, но раздумал. Старик имел жалкий вид, но в его наружности было что-то такое, что решительно протестовало против милостыни. Паулю очень хотелось помочь ему, и он скоро нашел для этого средство. — Если вы живете в деревне, то я, наверное, могу быть полезен вам, — приветливо проговорил он. — Я переговорю с управляющим замка, чтобы он дал вам более легкую и лучше оплачиваемую работу, чем у крестьян. Ведь в садах замка всегда нужны рабочие. Сошлитесь только на молодого барона Верденфельса.
Старик вдруг широко раскрыл глаза и так стиснул свою палку, точно хотел сломать ее.
— На молодого барона! — повторил он. — Значит, вы принадлежите к его роду, к Верденфельсам?
— Разумеется, — спокойно ответил Пауль. — Я ношу ту же фамилию, барон Раймонд — мой родственник. Но что с вами?
— Прочь! — закричал старик хриплым, диким голосом. — Не подходите ко мне! Мне ничего не надо от него и его родни, и если бы я даже умирал с голоду, то не взял бы ни от кого из вас ни куска хлеба. Он сам приходил ко мне, когда сделался владельцем Верденфельса, и предлагал мне денег, но я швырнул ему эти деньги обратно, а если бы он не ушел вовремя, я убил бы его вместе с его проклятой милостыней!