…оттого-то Урания старше Клио — эта мысль встречается у Бродского и в «Письме Горацию»: «Наше ремесло, боюсь, побивает историю и довольно сильно отдает географией. Общее у Евтерпы и Урании то, что обе старше Клио» (СС6, с. 372).
…видишь, она ничего не скрыла — здесь противопоставление Урании и Клио (а речь продолжает идти о противопоставлении — в автопереводе это выражено более явно: you see she hides nothing unlike the latter) развивается за счет подключения традиционных аллегорических изображений муз — Урания держит в руке армиллу («глобус»), на которой все видно, а Клио — свиток, содержание которого скрыто от глаз.
…глядя на глобус, глядишь в затылок — ср. тот же образ, повторенный через пять лет в стихотворении «Мысль о тебе удаляется, как разжалованная прислуга…»:
Остается, затылок от взгляда прикрыв руками,
бормотать на ходу «умерла, умерла», покуда
города рвут сырую сетчатку из грубой ткани,
дребезжа, как сдаваемая посуда.
…вон они, те леса, где полно черники — указательное местоимение, употребленное здесь практически в функции определенного артикля, демонстрирует, что речь идет о конкретных лесах. Можно предположить, например, что местность, описываемая Бродским — Комарово (Келломяки). Однако эта «географичность» смешана у Бродского с «литературностью», поскольку данная строчка представляет собой отсылку к известному стихотворению Мандельштама 1930 года «Не говори никому…»:
Вспомнишь на даче осу, Детский чернильный пенал Или чернику в лесу, Что никогда не сбирал.
К. Ф. Тарановский отмечает, что на фоне биографических обстоятельств Мандельштама и его воспоминаний в «Путешествии в Армению» о том, что в детстве, из ложной гордыни, он никогда не ходил по ягоды, ««никогда» из последней строки как бы распространяется на будущее: «и никогда не будешь сбирать»» (Тарановский 2000: 190). Это никогда, как представляется, ощущается за счет данной отсылки и в стихотворении Бродского.
…либо город, в чьей телефонной книге / ты уже не числишься — очевидная отсылка к «Ленинграду» (1930) О. Мандельштама:
Петербург! я еще не хочу умирать:
У тебя телефонов моих номера.
Петербург! у меня еще есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса.
Однако у Бродского ситуация изменена: я еще не хочу умирать и у меня еще есть адреса — у Мандельштама, но ты уже не числишься — у Бродского. Анализируя стихотворение Мандельштама, Ю. Д. Левин отмечает, что «"есть адреса" выражает реальную возможность встречи, но по этим адресам живут мертвецы, и "еще есть" сразу же превращается в "уже нет"» (Левин Ю. Д. Избранные труды: Поэтика. Семиотика. М., 1998. С. 20). Стоит обратить внимание еще на одно противопоставление: у тебя [т. е. Петербурга] телефонов моих номера, с одной стороны, и в… телефонной книге [Ленинграда] ты уже не числишься— с другой. Таким образом, если Мандельштам описывает ситуацию возвращения в родной город, пусть и изменившийся, то Бродский говорит о невозможности такого возвращения. Ср.: в «Декабре во Флоренции»: «Есть города, в которые нет возврата».