Плохо им сейчас, зомбям, не Гаити тут — Питер. Холодно, ветер свищет, снег сыпет — весна, короче. А если бы тепло было? Я и сам-то на холоде соображаю плохо. Надо будет некромантку Валентину Ивановну озадачить!
Головной старичина бахает из своей горизонталки. Оглядываюсь, это он дохлую крысу разнес. Видно, нас не почуяла — шкандыбала по своим дохлым делам деревянной зомбячьей походкой по дорожке в направлении от нас. Вот дед ей в корму и влепил, пока нас не заметила. Однако дробь по крысаку с близкого расстояния — одни ошметья разлетелись.
— Внимание! Предельное внимание! — Дед меняет патрон, потом говорит: — Пошли!
Про себя ехидничаю: «Пошли на льва охотиться, а подстрелили крысу». Но тут же одергиваю: неизвестно, что по нынешним временам хуже — живой зоопарковый ленивый лев или зомбокрыса? Еще и подумаешь.
Проходим мимо утиного вольера. Это я помню, всякие дурацкие птицы тут кучедрючились. Но сейчас как-то приятнее, что тут не медведи. Зомбиутка — это тьфу. Полное тьфу. Крыса куда хуже.
Мертвецы валяются гуще. Наконец выходим из коридора между двумя павильонами. О, так это площадка у входа — административное здание, кассы… И кучка наших в красных кепках. Реденькая цепочка кругом — внешний периметр; внутри трое, что-то делают. Народу многовато. Либо Николаич набрал дополнительно людей, либо добавили из гарнизона.
Подхожу. Ближним стоит знакомый мент, только его «кедр» куда-то делся. Держит ППС, на поясе ремень и кобура, наскоро переделанная под ТТ. Кивает, но смотрит пасмурно. Трое в центре поднимают головы — обращаю внимание, что физиономии у них бледные и буквально похоронные. Что у Николаича, что у Саши, что у третьего мужика (вроде я его у Иоанновских ворот видал, — значит, из внутренней службы безопасности заповедника). Сердце екает. Что-то гадкое случилось. Определенно. И гадкое с большой буквы «Г»!
— Что?
— Вот!
У Саши забинтован большой палец левой кисти. Забинтован качественно, но и кровотечение сильное, пятно на повязке расползлось.
— Крыса укусила. Я полез наверх, на павильон, взялся рукой, а там мягкое. Отдернуть не успел — она и тяпнула. Я рукой как тряхнул, она и улетела куда-то… Крыса… Большая такая… — говорит Саша монотонно, деревянным голосом.
— Ясно. Давно?
— Ну минут десять прошло…
— Ладно, ничего теперь не остается, как надеяться. Кровотечение сильное было, — может, и обойдется. — Это хорошо, что я навострился врать не краснея. Помогает. «Врач» — от слова «врать»…
Но ни Сашу, ни Николаича это как-то не убедило.
— Продолжаем по плану, — говорит жестко Николаич, — теперь зачищаем от жирафятника. И двигаем к белым медведям. Руки не распускать, носы не совать! Хватит с нас… — Он осекается. Саша, бледный как простыня, мрачно смотрит на старшого. — Смотреть в оба глаза! Тут пошли хищники, а это вам не уточки с павлинами! — так же жестко заканчивает Николаич. — Не спи, пока живой — действуй! Ракету!