От участия в предстоящей резне мягко отговариваются тем, что их дело — возить, доставлять и спасать. Ну, в общем, да, из больницы позвонили — больных и беременных доставили мигом. К слову, впору себя хвалить — с диагнозами, в общем, все оказалось верным. Правда, один из диабетиков оказался симулянтом, но это уж никуда не денешься — вынужден брать слова пациентов на веру, когда ни документов, ни лаборатории…
В Кронштадте прямо на пирсе стоят два «газона» с кунгами. Окна и лобовое стекло защищены какой-то знакомой блестящей решеткой… Точно, это же тележки из супермаркета, только их разобрали! Так с виду выглядит прочно. На одном из кунгов грубо привинчен колокол репродуктора, проводок тянется в кабину. Встречает нас молодой коренастый старшина.
Представляемся. Старшина поедет водителем головной машины и будет предупреждать в репродуктор, чтобы живые жители обозначили свое присутствие вывешенными в окно яркими тряпками, световыми сигналами и телефонными звонками по номерам таким-то и таким-то. Будет сказано и о том, что сейчас производится зачистка территории от зомби и потому живым к машинам не приближаться.
В каждом кунге оборудованы места для стрельбы в четырех направлениях, правда, амбразуры пробиты грубо и наспех прямо в стенках кунгов. Есть и приятное — по ящику ППШ-41 и по три цинка соответствующих патронов. Ну да, и мы с собой взяли ППС и тож патронами запаслись, взяв с собой по шесть рожков каждый..
Николаич распределяет экипажи: меня, Андрея, Серегу в машину к старшине.
Он, Володя, Ильяс и Демидов — его сегодня решили взять в дело набивальщиком рожков — во второй машине. Там шофером какой-то молчаливый штатский.
Инструктаж простой. Едем колонной, из амбразур, направленных в сторону другой машины, не стрелять, стараться не попадать по окнам домов и все-таки смотреть, по кому стреляешь, — лучше погодить, чем подстрелить кого из местных живых, но обезумевших. Очередями лупить нежелательно, патроны все ж не казенные. Аккуратненько, короче говоря. Отрабатываем стрельбу одиночными. Результаты считаем.
Прогуливаемся пешком до перекрестка. У Макаровской улицы лежат в рядок четверо наших «расписных». Пятый то ли насажен, то ли примотан к железному штырю. Толстой проволокой ненавязчиво ему придали достойную позу — с высоко поднятой головой, широко открытым кривым ртом и правой рукой, показывающей на плакатик на груди. Впечатляет.
Ильяс замечает название канала, ухмыляется.
— Эй, док! Петровский — это кто?
— Канал Петровского дока — это не в честь медика. Док — это сооружение такое. Корабли ремонтировать, — покупается на ильясовское дуракаваляние старшина.