Мы закрываем глаза темными очками, а лицо шарфом, но шарф, как показал опыт первых поездок, плохо защищает лицо; ветер, который дует навстречу со скоростью хода саней плюс сила встречного ветра, т. е. до 90 км в час, проникает всюду. Я предложил сделать маски из мягких шкурок пыжика, прорезав в них дырки для глаз и рта и пришив завязки. Так как шкурки с изнанки белые, то мы походим на детей, играющих в привидения. Вероятно поэтому только Денисов и я решаемся надеть в жилом месте такую маску. Тем более что здесь нас выходят провожать две-или три чукотские девицы из обслуживающего интернат персонала.
С берегового обрыва у селения мы спускаемся на лед левой протоки Чауна и быстро взлетаем по сугробам на другой берег реки. Отсюда — через равнину на восток: нашей целью сегодня является долина р. Паляваам, самого большого правого притока Чауна. Система Чауна очень необычна: вместо одной осевой реки здесь со всех сторон с гор, окружающих Чаунскую впадину, спускаются реки, которые затем и собираются вместе вблизи моря, образуя целый веер водных артерий. Мы пересекаем центр этого пучка, дельту соединенных рек. Спускаемся в какое-то русло, пересекаем его, потом идем по другому и опять взбираемся по отлогому сугробу.
Яры занесены почти везде снегом, но все же, подъезжая к обрыву, водитель замедляет ход и, если не видно, занесен ли яр до самого верха или нет, круто поворачивает и идет вдоль обрыва, пока не найдется спуск. Ведь если «загреметь» с яра на полном ходу, от аэросаней останутся одни обломки.
Вторая река — это правое устье Чауна, и в него тут же впадает с востока другая большая река. Укукай объясняет, что это и есть Паляваам.
Слово «объясняет» не передает способа разговора. Хотя мы сидим с ним тесно прижавшись один к другому на малых санях, но мотор так шумит, что только наклонившись и крича на ухо, можно разобрать что-нибудь. Поэтому легче объясняться жестами.
Налево черные бугорки — это фактория и землянки оседлых чукчей, в одной из которых живет Укукай. Мы мчимся по равнине вдоль Паляваам. Снег на равнине Чауна так крепко убит ветрами, что можно ходить по нему даже без лыж. Плоские зигзагообразные и округлые заструги, похожие на маленькие барханы, покрывают поверхность, и лыжи мерно стучат о них. Каждый удар отдается в сердце водителя: ведь это лишний шанс оторвать заклепки и подошву лыж — и водитель старается обходить заструги. Но часто заструг так много, что избежать их невозможно.
Кроме заструг равнину украшают странные холмы — куполообразные, как плоский стог или опрокинутая чашка. Они рассеяны на равнине везде — то в километре, то в десяти километрах один от другого. После некоторого колебания, я решаюсь остановиться у одного из них для осмотра. После колебания — потому что знаю, как опасно останавливать аэросани в такой мороз.