Я отправил жену к ее родственникам в Померанию на длительный отдых, а когда немного оправился от этого горя, решил поехать и посмотреть на ежегодный партийный съезд в Нюрнберге, который был впервые проведен два года назад. Первый совпал с отменой запрета на публичные выступления Гитлера в Баварии, и в течение года он мог свободно выступать по всей Германии. Пульс движения опять участился, и я ощущал нечто вроде обязанности следить за событиями. Я поехал сам по себе в гражданской одежде, и там, на перроне вокзала, стояли Гитлер и Геббельс, приветствуя массы прибывающих делегатов в коричневых рубашках. Меня ожидало довольно поверхностное приветствие, и Геббельс, уже ввязавшийся в свою долгую кампанию за то, чтобы стать правой рукой Гитлера, и испытывая, как и его соперники, разъедающую душу ревность ко всякому, кто, казалось, имел необычный доступ к Гитлеру, сделал свое типичное полузлобное замечание по поводу того, насколько мрачно я выгляжу. У него была феноменальная память на малейшие промахи в поведении людей, которые он потом раздувал перед Гитлером, и я удивился по прошествии нескольких лет, когда он вернулся к этому инциденту, предположив, что я проявил мало энтузиазма в отношении партийного съезда. И только тогда я сказал ему, что в тот момент я только что вернулся с кремации своей дочери, что, по крайней мере, заткнуло его. Помню, что был под впечатлением от марширующих колонн и оркестров на съезде, но, конечно, это ни в коей мере не обрело гигантские пропорции Голливуда, которым суждено скоро превратить это в эффективное пропагандистское оружие.
Кажется, в Нюрнберге я впервые встретил принца Августа Вильгельма Прусского – Ауви. Мы очень понравились друг другу. Он интересовался деятельностью нацистской партии от имени Гогенцоллернов, и в большой степени через него я вновь помирился с движением. Я понимал, что если член бывшей королевской семьи готовится разделить ее взгляды, то появляется больше надежд на удержание ее в пределах границ. С конца 1929 года Ауви начал использовать мой дом как свою мюнхенскую штаб-квартиру, и там в конце ноября у него состоялась короткая встреча с Гитлером, хотя никаких деталей я не помню.
Также в то время нацисты имели значительные приобретения на провинциальных выборах, особенно в Тюрингии, где Фрик даже стал министром внутренних дел. Это в большой степени явилось результатом временного альянса между Гитлером и Гутенбергом, который захватил руководство Германской националистической партией в ходе кампании за отказ от выплаты репараций и германской подписи под планом Юнга. Хотя и агитация, включавшая в себя и национальный плебисцит, была совершенно безуспешной, Гитлеру удалось оставить впечатление о своих способностях пропагандиста и политика у нескольких магнатов Рура, которые до сих пор ограничивали свою поддержку Гутенбергом. Через молодого человека по имени Отто Дитрих, который имел семейные связи в Руре и стал пресс-атташе Гитлера, Гитлер встретил Эмиля Кирдорфа, который с Фрицем Тиссеном начал выплачивать нацистам весьма крупные субсидии. Это был наверняка более внушительный и более регулярный доход, чем тот, что у них был до сих пор, но так как я не знаю интимных подробностей этой сделки, нет смысла распространяться на эту тему.