Он раздражал меня, даже не будучи представленным. Раздражали его голос, его лексикон, его манеры и его бесцеремонность.
И Виола меня тоже раздражала. Ее ужимки, глупое хихиканье, отвратительное подыгрывание ему и неуместное кокетство.
Хотя, почему же неуместное? Я как-то забыла, зачем этот мужчина сюда пришел! И вспомнила только, когда дело дошло до постели. И тут…
Вы не поверите, но я не только не зажала уши, я еще и видела все. Не знаю, что на меня нашло. Быть может, во всем виноват этот чертов психотерапевт с его положительными установками? Даже мое раздражение куда-то ушло. Не скажу, что увиденное мне понравилось, но что-то в этом было, определенно. Хотя порой и выглядело смешно.
Я просмотрела весь сеанс с любопытством и даже почувствовала нечто… Гм-м… То ли боль, то ли недоумение.
— Что это? У тебя месячные? — раздался его отвратительнейший голос.
— Ах, это? Пустяки! Не рассчитала, бывает. Я сейчас сменю простыню.
Мою простыню! Из моего шкафа! Да есть ли предел ее наглости?!
— А, может, еще разок? Или как вчера, раз у тебя месячные?
А как было вчера?
— Сейчас. Две минуты.
Шаги. Она шла к двери. Я отпрыгнула и очутилась в ванной. Виола, которая нырнула туда же, была абсолютно голой. Без какого-нибудь клочка материи на стройном теле. Я оторопела и вжалась в угол. Словно не замечая меня, она молча полезла под душ. Лицо у Фиалки было каким-то странным. Словно тень, на нем промелькнуло страдание. Я видела это в зеркало, висевшее над раковиной. Ей, без сомнения, было больно.
Невзирая на ее мучения, я прошипела:
— Что ты себе позволяешь?
— Извини, я тороплюсь. — Виола потянулась за флаконом с прозрачным гелем.
— Мне это не нравится!
— Придется потерпеть.
— Из-за денег? Да? Не нужны мне его деньги!
— А что тебе нужно? Любви? Ты в таком виде собираешься за ней отправиться? Ты! Закомплексованная, мерзкая, пучеглазая лягушка!
Откуда она узнала, как я мысленно себя называю? Но узнала же! И била теперь в самое больное! Мне вновь стало не по себе. Но что я могла сделать?
— Вот и не мешай мне, — спокойно сказала Виола, вылезая из душа. — Подай полотенце.
И я подала ей полотенце.
— Что дальше?
— Дальше? Я вернусь к нему.
— А я?
— Возвращайся на кухню. Я постараюсь, чтобы все кончилось побыстрее.
О, как она старалась! Я то и дело вспоминала свое любимое мороженое. С кремовой розочкой, в вафельном стаканчике. Мне жутко хотелось откусить от него кусок и тут же выплюнуть. Обожаю эти символы! В неопределенности есть своя прелесть.
Когда она во второй раз появилась в ванной, я уже не сопротивлялась. Молча подала ей гель и полотенце. Подумала только: к чему так часто мыться?