— Да иду же! Иду!
Она разозлилась: опять помешали! Ну сколько можно говорить, что до обеда она работает?! Вчера Платон Гатин, а сегодня… Она открыла дверь и оторопела. На пороге стояла его дочь. Его и Клары. Ангелина Платоновна Гатина собственной персоной.
Как долго Клара искала подходящее имя! Чтобы и необычно, и красиво, и с отчеством сочеталось. Ведь Платоновна! Подсказала Маргарита Мун, тогда еще Дуня Грошикова. Она же была крестной. И вот ее крестница стояла на пороге и заметно нервничала.
— Аля? Что случилось? С мамой?
Других вариантов у нее не было. С крестницей они виделись чаще, чем с ее отцом, но тем для разговора у них было немного. Але скоро должно было исполниться девятнадцать, она была такой же, как и большинство ее ровесниц. Любой одежде предпочитала джинсы, носила в кармане плейер, обожала ночные клубы, экстрим и считала себя прожженной женщиной, разочарованной в любви, в то время как ее миловидное личико говорило о свежести и неиспорченности. Аля была похожа на мать: такие же огромные карие глаза, тонкие губы и коротко остриженные каштановые волосы. В блондинку она не красилась.
— Что случилось, Аля? — повторила Маргарита.
— Верни мне Сережу!
— Сережу?
— Где он? Сережа!
Девушка ринулась в дом. Растерявшаяся хозяйка отступила. Пока она соображала, о ком идет речь, Аля метнулась в кухню, никого там не нашла и взлетела на второй этаж с криками:
— Сережа! Ты где?! Сережа!
— Его здесь нет, — сказала Маргарита, поднимаясь вслед за девочкой на второй этаж.
— Ага! Его рубашка!
Аля схватила голубую рубашку, небрежно брошенную Сеси на спинку кресла, и прижала к лицу. Вид у нее был словно у наркоманки, дорвавшейся до вожделенного зелья.
— А я-то думаю, куда он исчез! — Она зарыдала. -И мама молчит! Она знает, что я не читаю газет! Сижу безвылазно на даче и ничего не знаю! Не знаю, что ты его украла!
— Аля, успокойся.
— Нет! Никогда!
— Кто тебе сказал, что Сеси здесь?
— Сеси?
Она отняла рубашку от лица. В круглых карих глазах было удивление.
— Сережа.
— Папа. Папа сказал.
— Ах, Платон! Выходит, они с Кларой не в сговоре. А мама знает, что ты поехала сюда?
— Ее со вчерашнего дня дома нет.
— Я ей сейчас позвоню.
— Нет! Не смей!
— Аля… Что у вас происходит? Пойдем на кухню, ты выпьешь чаю и все мне расскажешь.
Та принялась вытирать слезы голубой рубашкой Сеси.
— Ты и в самом деле ничего не знаешь?
— Ничего. Ну, пойдем?
Аля кивнула. Они спустились вниз. Маргарита относилась к девочке как к родной дочери. Ведь своих детей у нее не было. Секретами Аля с крестной не делилась, но ведь и с матерью не откровенничала.