Пьесу она не запомнила, да и какая разница, что это была за пьеса? Только на следующий день неприятно резанула слух случайно услышанная фраза, брошенная кем-то из сотрудников:
— А наш-то Ленечка уже с начальницей по театрам ходит.
«Откуда они узнали?» — подумала Люда с неприязнью. Да и муж не преминул заметить:
— Это твое материнское чувство заставляет тебя по вечерам таскать за собой повсюду этого хорошенького мальчишку?
— Не твое дело, — огрызнулась она и поймала его неприятную усмешку.
Если бы муж был к Ленечке слишком придирчив, нагружал его работой или делал бесконечные замечания, она бы его просто разорвала. На куски, словно тряпку, негодную для употребления. Но Якушев по-прежнему вел себя странно. Он словно собака принюхивался и сторожил. Чего или кого? И каждый день появлялся на работе. В тот выходной, когда она снова пошла с Леней в театр, но уже на дневной спектакль, а потом завезла его к себе домой поужинать, муж оказался дома. Трезвый, чисто выбритый, набрызганный дорогим одеколоном, хотя и в халате, по-домашнему.
— Якушев, дать тебе денег, чтобы ты убрался к девочкам в казино? — спросила Люда, затащив его на кухню.
— Нет, спасибо, — уклончиво ответил муж. — Я бы предпочел поужинать с вами.
— Это не интересно. Мы будем говорить о работе.
— И я бы мог поговорить о работе.
— Это ревность? — в упор спросила она.
— Считай, что так.
Она не поверила. Только плечами пожала, потому что все, кто думал о романе между ней и Ленечкой, глубоко заблуждались. И муж первый. И напрасно он сидел вместе с ними за столом и пытался быть остроумным. Люда просто злилась на этот глупый ужин. Мальчик стесняется, муж изо всех сил прикидывается ласковым и добрым, а она места себе не находит из-за его присутствия.
— Леня, а где ты познакомился с моей женой?
— Она приехала к нам насчет обмена квартиры.
— Я же тебе рассказывала, — хмуро заметила Люда.
— Ах, да. Какая-то неприятная история. Что-то с твоей сестрой, из-за чего моей доброй жене стало вдруг вас всех жалко.
Его иронию Люда улавливала мгновенно.
— Я бы просила тебя не трогать за ужином этой темы. Это только ты можешь жевать, говоря о чем угодно, в том числе и о смерти своих близких.
— Потому что я толстокожий бегемот, да? Жирный, неповоротливый. Леня, у моей жены сорок восьмой размер. Того самого, на котором сидят. А размер того самого, на котором носят…
— А твое то самое, которое мелет всякую чушь, не прекратит, часом? У человека несчастье случилось, а ты в душу лезешь.
— Да ничего, — неожиданно сказал Леня. — Уже целый год прошел. Сначала, конечно, было страшно. Я привидений боюсь. Я же сплю в ее комнате. Все время казалось, что сестра за мной придет. Всякое же рассказывают.