ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
О том, что, когда политика подменяет собой религию и веру, первыми горят книги, вторыми — люди…
— Я к нему несправедлива или он это нам специально? Тока за то, шо я таки не отдала ваше чистое казачье тело на потеху тем недомытым бабам в пенсне, — задумчиво протянула Рахиль, и рявкнула на старичка: — Отвечай, козёл безрогий!
— Рогатый… — таинственно хихикнул он.
— Безрогий, — ровно опроверг подъесаул, в два взмаха клинка совершив непоправимое.
Роскошные оленьи рога, покачнувшись, рухнули наземь. Старец ошарашенно взял их в руки, всхлипнул, но поздно — синее сияние рогов явственно таяло…
— Идиоты, — без малейшей попытки закосить под древнерусскую речь пискнул дед, похожий на отупевшего марала по весне. — Они ж меня теперь сожрут! И вас тоже, но вас-то не жалко… Как вы посмели?!!
— Нам можно, мы же проклятые, — безмятежной кошкой потёрлась о рукав любимого иудейская язва. — По крайней мере, Ваня точно проклятый, а я нарываюсь. И нам после этого всё фиолетово!
Но глава общины язычников, не дослушав, неожиданно проявил ретивую прыть и, по-козлиному скакнув в сторону, повёл себя вообще самым непотребным образом. Рванув на груди рубаху, он выставил наружу нацистский Железный крест на верёвочке и истошно завопил:
— Ахтунг! Ахтунг! Дас ист фашист!
Навь недоверчиво приостановилась, мускулистые и склизкие чудовища заинтересованно смотрели на человека, пытающегося их обмануть…
— Зиг хайль, майн фюрер!
— У меня родной дед погиб на Великой Отечественной, — тихо протянул Иван Кочуев.
— А у меня двоюродный, по папе. И треть маминой родни в лагерях, — так же негромко поддержала боевая еврейка. — Давайте не будем ссориться за пальму первенства и убьём его вместе. Вы «за»?
— Нет.
— Он фашист, антисемит и таки русофоб, как все приличные фрицы! Вы меня конспектируете?
— Я стариков не бью… В этом славы нет, — обрезал астраханский казак, и Рахиль не оставалось ничего, кроме как, раздражённо передёрнув затвор, встать спина к спине с этим чубатым упрямцем. А кто-то подумал, что она его бросит?
Навь покосилась на них, а потом две-три твари без предупреждения бросились вперёд и, невзирая на блестящий немецкий с правильными нацистскими лозунгами, порвали старца в лоскуты. И хотя мгновением позже в четыре очереди из «галила» отчаянная еврейская девочка расстреляла этих ублюдков, не менее пятидесяти таких же (если не хуже!) монстров начали подбираться и к нашим героям. Не сговариваясь, сладкая парочка предприняла тактическое отступление в ту же баньку, сколь решительное, столь же и безоглядное. Короче, метнулись так, что только пятки сверкали! Навь с воем ломанулась вслед…