– Мы должны что-то придумать! – убежденно произнес Том громким голосом.
Джонатан кивнул и допил свое пиво.
– Забавно – она решила, что я могу пойти на все, что угодно, но только не на убийство!
Том поставил ногу на металлическую поперечину и, невзирая на шум, попытался собраться с мыслями. Он бросил взгляд на разорванный карман старого вельветового пиджака Джонатана, недавно пришитый – Симоной, конечно же.
– Ну, а почему бы не сказать ей правду? В конце концов, эти мафиози, эти гниды…
Джонатан покачал головой.
– Я думал об этом. Но Симона… католичка. А это значит…
Симона регулярно принимала противозачаточные таблетки, и тем самым шла на определенные уступки. Джонатан представлял себе, как католики медленно отступают: они не хотят замечать, как подтачиваются их основы, даже если и уступают то в одном, то в другом. Джорджа воспитали как католика, что неизбежно в этой стране, но Джонатан старался сделать так, чтобы Джордж понял, что это не единственная религия на свете, пытался заставить его понять, что он будет свободен в своем выборе, когда немного подрастет, и его усилия в этом направлении до сих пор не встречали противодействия со стороны Симоны.
– Для нее это так непривычно, – прокричал Джонатан. Он уже привык к шуму, и ему даже нравилось, что в такой обстановке почти не слышно его слов. – Для нее это будет ударом… Такое она не сможет простить, понимаете. Речь ведь идет о человеческой жизни.
– Человеческая жизнь! Ха-ха!
– Дело в том, – сказал Джонатан, снова серьезно, – что под угрозой мой брак. Мой брак поставлен на карту – вот как обстоит дело.
Он посмотрел на Тома, который пытался следить за тем, что он говорит.
– Да разве в этом чертовом баре можно говорить о чем-нибудь серьезном! – Джонатан опять заговорил решительно. – Мы, мягко говоря, не в равных условиях. И я не вижу, как могу улучшить свое положение. Просто я надеялся, что у вас возникнет какая-нибудь идея насчет того, что мне делать или говорить. С другой стороны, не знаю, зачем вам мои проблемы.
Том надеялся, что они найдут более тихое место или посидят в его машине. Но окажись они в более подходящей обстановке, пришло бы ему в голову что-нибудь путное?
– Попробую что-нибудь придумать! – крикнул Том.
Почему все – и даже Джонатан – надеются, что он за них что-то придумает? Том часто размышлял о том, что изрядно попотел, пытаясь проторить себе дорогу. Для его собственного благоденствия часто требовались идеи, вдохновение иногда снисходило на него, когда он стоял под душем или работал в саду. Эти откровения свыше являлись к нему после напряженных раздумий. По мнению Тома, у человека не так много душевных сил, чтобы взваливать на себя чужие проблемы и решать их столь же успешно. Затем Том подумал, что его благоденствие зависит, в конце концов, и от Джонатана, и если Джонатан сломается… но Том и допустить не мог, чтобы Джонатан сказал кому-то, что он был с ним в поезде и помогал. Нет необходимости, да Джонатан принципиально не станет об этом говорить. Откуда вдруг у человека неожиданно появляются девяносто две тысячи долларов? Вот проблема. Об этом Симона и спрашивала Джонатана.