Линда назвала ему улицу и номер дома, но не сообщила ни номера квартиры, ни как проехать. Когда он разыскал дом, было далеко за полдень. Он постучал, никто не открыл, и, решив, что дома никого нет, он уселся на крыльцо. Прождал он битых два часа, пока трое мужчин, спавших в доме, не проснулись и один из них не вышел проветриться. Они спали, потому что пришли утром с ночной смены. Один из них был Линдин дядька Даррелл, брат ее отца — ему и принадлежал дом, другой — ее старший брат, признанный негодным к военной службе, третий приходился племянником со стороны матери, был сыном ее сестры, которая занимала третий этаж. Остальные еще не пришли с работы или ушли во вторую смену. Все женщины в семье тоже работали.
Пока мужчины готовили себе завтрак — или ленч, или обед, — Стрейндж сидел с ними на кухне, и каждый, растягивая слова на свой лад (двое были из Кентукки, один из Техаса), спрашивал его, как там, на войне. Стрейндж отвечал, что на войне нормально.
Один поинтересовался, что у него с рукой, и, когда Стрейндж сказал, что она пробита, всем, конечно, захотелось посмотреть. «Не так чтобы очень уж продырявила, пуля-то», — вроде даже разочарованно протянул племянник. Стрейндж начал было объяснять, что это от минного осколка, а не от пули, но про мины они уже расхотели слушать.
То же самое повторилось с женщинами, когда они явились домой, и с остальными мужчинами. Все приходили и уходили в разное время, никак не усечешь, кто пришел, кто ушел. Пока Стрейндж был в Ковингтоне, вся семья так ни разу и не собралась вместе. На кухне беспрерывно что-то готовили, когда завтрак, когда обед или ужин, когда все сразу, и беспрерывно что-то ели. Пока одни вкалывали в вечернюю смену, другие, которым идти в ночь, бывало, только вставали и завтракали, а третьи, притащившись после дневной смены, усаживались обедать. Всего в доме жили одиннадцать взрослых и четверо детей.
Каркасный, в три этажа дом стоял на тихой тенистой улочке. Линдин дядька с женой и старшим неженатым сыном занимал первый этаж. Линда, ее родители и два брата — старший и младший, школьник, — размещались на втором этаже. На третьем жил племянник с женой, четырехлетним сыном и годовалым младенцем, а рядом — разведенная племянница с дочерью семи лет. Многовато народу для такого помещения, но поскольку все взрослые много времени проводили на работе, а двое старших детей — в школе, особой тесноты вроде не было. Правда, сейчас у школьников были летние каникулы, но они целыми днями где-то пропадали и приходили домой только ночевать. Самая толкотня была на кухне, которая одновременно служила и гостиной, потому что в гостиной спал племянник. Хозяин дома и его жена жили в столовой.