Они и силой не обделены, и если случается в городе какая-нибудь заварушка, ссора или скандал и в дело ввяжутся мясники — они будут первые, кто пустит в ход кулаки, и все увидят их, мускулистых, нахальных и незнающих жалости к тому, кто их разозлит.
Но надо признать и то хорошее, что связано с мясниками. Народ сынов израилевых долго был слабым и несплочённым, и во время погромов евреи сотнями бежали от одного пьяного крестьянина, получая за разрозненность свою битые стёкла, вспоротые и выпотрошенные подушки и перины, и нимало не сопротивляясь. А вот мясники научились постоять за себя, вооружиться палками и топорами и защититься в трудную минуту.
Однажды такое уже случилось в Дашии на Пасху. Тогда-то евреи и научились сплачиваться и обороняться. Неудивительно, что эта история позволила им украсит свои имена славой первых еврейских храбрецов.
Тора относится к вору с большей строгостью, чем к разбойнику. И если точно придерживаться этого правила, то жизнь мясника сводится к соединению в одном человеке двух противоположностей. Они, действительно, вовсе не трусы, хотя и не показывают этого. Но по своей природе, если иногда «берут» быка у других не заплатив им, то делают это скрытно, чтобы хозяева быка не узнали об этом, да ещё и чужими руками. И почитать ли это воровством? Или это попытка пропитания? Забитый бык, за которого заплатили, обходится, само собой, дороже быка, за которого не уплачено ни гроша. Бычок этот, скажем, заблудился, а какие-то люди подобрали его и привели к мяснику. Или, к примеру, было в стаде пятьдесят быков, а осталось — сорок девять. Кто сразу заметит?
А сколько убытков может принести забитый бычок? То резник сделает, что-нибудь не так и станет мясо некошерным, то сам мясник ошибётся в чём-нибудь, и опять — пиши пропало мясо. Дашия — городок небогатый и горожане редко мясо покупают. Мясо, не вымоченное в течение трёх дней — трефное, а летом оно за три дня просто протухает. Вот и спрашивается: как мясник может просуществовать без таких «находок» со стороны?
Вы скажете, что это грех, и нельзя так поступать? Нет, не для каждого еврея это верно. А как же с другими уловками и разными мошенничествами торговцев?
Они-то запрещены? По большому счёту нет между ними разницы, а кошерование, проводимое в магазинах и лавках, говорить не умеет и показаться на глаза не может, и деяний их не остановить надеванием самой кошерной мантии и молитвами в самых главных синагогах города. Мясники эти, конечно же, вовсе не праведники и незачем их покрывать, и если бы не их деяния, — не называл бы я их злодеями. Злодеями! Кто может выразить всю горечь этого слова? Люди хотят жить, и склонность ко злу спрятана у них в кишечнике, и склонность эта не укутана и не запелёнута в шелка, и путь её труднейший из трудных.