Катюшка не могла понять, чего в ней больше: радости или грусти. Настроение скакало то вверх, то вниз, то вправо, то влево, то глохло на повороте. Верить в хорошее очень хочется, но сомнения не дают покоя. А будущее без Егора ей не нужно, и пусть это слишком громкие слова, но так она чувствует.
– Он меня пытался спасти, – тихонько выдохнула она и улыбнулась, вспоминая, как самый замечательный на свете Доберман распахнул дверь и произнес: «Надеюсь, ты вела себя плохо?» От его слов всегда становится легче. Он всегда относился к ней по-особенному.
Катя знала это. Какие ядовитые шуточки он прощал ей! И лишь щурился, когда она вредничала. И никогда не «стучал» папочке, хотя мог бы.
А теперь все изменилось. Она была откровенна с ним, и кто скажет, плохо это или нет?
Приложив руку к груди, Катюшка замедлила шаг – вот она какая, оказывается, любовь… непростая.
«Я люблю его, и даже если папа будет против, я… Я опять сбегу. С Егором. На край света!»
– Здравствуйте, – Катюшка перешагнула порог маникюрного кабинета и, встретив приветливую улыбку мастера, тоже улыбнулась. – Мне бы ногти покрасить…
Посмотрев на свои руки, Катя закусила нижнюю губу. Н-да, кошмар… наверное… Кажется, она переусердствовала, когда выковыривала доски из пола баньки, но, с другой стороны, похвастаться длинными ухоженными ногтями она никогда не могла, а профессиональный маникюр делала всего-то несколько раз – здесь, в «Анни». Но однажды она, конечно, станет такой же красавицей, как Полина!
– Садись, садись, – пригласила мастер. Младшую сестру своей начальницы она знала и относилась к ней с теплом.
Катюшка плюхнулась на стул и сразу улетела в прекрасную Страну Любви. На переживания сил уже не было. Страна Любви, да… Она еще никогда не бродила по этим мощеным улицам, не любовалась фонтанами и роскошными кустами роз, не срывала вкусные сочные фрукты с веток, не смеялась заразительно громко, кружась под музыку, она еще не знала, что можно, а чего нельзя, нужно ли соблюдать правила (а есть ли они?), и очень боялась ошибиться, потерять надежду и сказку.
«Я позвоню ему сама… Или нельзя?! Егор, Егор, Егор, где же ты? Я хорошая, очень хорошая, пожалуйста, думай обо мне…» Удивительное состояние! Невозможно понять, отчего на свободу просятся слезы: от радости или от страха потерять его?
Как она жила раньше? Можно было еще сто лет назад сказать важные слова… Катюшка нахмурилась. Не-а, она бы все равно струсила. И сейчас трусит! Да и тогда Егор бы лишь щелкнул ее по носу…
«Малявка, – мысленно произнесла она. – Да, это я».