После жизни в Советском Союзе мне было очень трудно привыкнуть к американской рекламе. В России ее почти не существовало. Государство рекламировало облигации и сберегательные кассы, стремясь удержать людей от покупки товаров повседневного спроса, которых было еще мало. Ни в прессе, ни в метро, ни на плакатах и афишах, ни в объявлениях, ни по радио не рекламировался практически ни один товар, кроме косметики. Вместо того чтобы побуждать русских людей покупать и курить какой-то определенный сорт сигарет, их постоянно призывали изучать Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, принимать участие в работе обществ гражданской обороны, увеличивать выпуск продукции, снижать производственные затраты, улучшать качество и быть бдительными. Они курили те сигареты, которые были в магазине и на которые у них хватало денег.
В то же время поразили бесполезность и тупость американской рекламы по сравнению с разумностью и целесообразностью политической и экономической рекламы, или пропаганды, русских. И в последующие годы, когда я несколько раз уезжал из Советского Союза и попадал в «капиталистический мир», это впечатление скорее усиливалось, а не ослабевало.
Проведя месяц в Штатах и две недели в Москве, я отправился обратно в Магнитогорск, нагрузившись товарами, купленными в Америке для Маши и детей, и предметами для дома. Мои чемоданы были набиты карманными электрическими фонариками, венчиками для взбивания яиц, поясами, туфлями, одеялами, несметным количеством других предметов. Я сдал их в багаж и ехал налегке, но в «твердом» вагоне третьего класса, потому что у меня уже почти не было денег. Три дня я ехал по России, трясясь и подпрыгивая на ухабах. У некоторых пассажиров были матрасы. На один вагон их полагалось двадцать штук. Они доставались тем, кто приходил первым. Мне повезло, я оказался одним из первых, когда мы выезжали из Москвы, и у меня был матрас.
Наконец мы прибыли в Магнитогорск, и несколько сот людей вылезли из поезда, образовав огромную толпу, которая ринулась к выходу из вокзала мимо грязного, засаленного буфета и красиво оформленного, большого газетного киоска. Я опять постарался оказаться в числе первых, так как знал, как важно быть впереди толпы. Мне это удалось потому, что я не был обременен большим количеством багажа и мог идти довольно быстро.
Футах в пятидесяти от вокзала проходила широкая трасса, движение на которой было весьма оживленным. У телеграфного столба с табличкой «Автобусная остановка» сейчас же образовалась очередь.
Через двадцать минут после прибытия поезда подъехал автобус и его тут же начали брать приступом. Немедленно поднялся невероятный шум и гам. «Кондуктор, не пускайте в автобус людей без очереди», — закричали люди, пытавшиеся навести какой-нибудь порядок. Недисциплинированные вновь прибывшие не говорили ничего, но расталкивали всех плечами, пробираясь к автобусной двери. Кондукторша высунула голову из дверного проема и стала ругать людей, мешавших друг другу и старавшихся пролезть первыми в автобус. «Граждане! — продолжала кричать кондукторша. — Что это такое, черт возьми! Вы разломаете автобус, и тогда никто не уедет».