За Уралом. Американский рабочий в русском городе стали (Скотт) - страница 39
— Странно, — сказал Попов. — Наверное, там продают что-нибудь особенное.
Мы подошли поближе и задали традиционный русский вопрос: «Что дают?»
— Только хлеб, — ответил один из рабочих, стоявших в очереди. — Утром хлеба не было. Его привезли только полчаса назад.
Рис. 4. Магазинчик в открытой степи
Мы встали в очередь. Она двигалась очень медленно. Прошло десять минут, прежде чем мы добрались до двери магазина, и еще двадцать минут, пока мы подошли к прилавку. На полках позади прилавка не было абсолютно ничего, кроме четырех коробок с искусственным кофе и целой выставки духов. Продавали и покупали только черный хлеб. Продавщица большим мясницким ножом резала свежие буханки, от которых шел пар. Ей редко приходилось дважды взвешивать один и тот же кусок. Служащий магазина, повязанный грязным белым фартуком поверх овчинного тулупа, отрывал талоны с номерами от хлебных карточек рабочих по мере того, как их ему подавали. Вторая девушка-продавщица принимала деньги — тридцать пять копеек за килограмм (около пятнадцати копеек за фунт). Как раз в тот момент, когда Попов подошел к прилавку, высокий, похожий на монгола парень, растолкав всех плечами, попытался взять хлеб без очереди. Разразилась целая буря недовольства.
— Если ты мастер, то иди в магазин для мастеров! А если ты прикреплен к этому магазину, то вставай в очередь! — сказали в один голос сорок человек. Большой монгол стал протестовать, произнося на ломаном русском языке фразы о правах национальных меньшинств. И все-таки хлеб он без очереди не получил. Слишком многие рабочие, принадлежащие к национальным меньшинствам, пытались получить что-нибудь даром или без очереди, или же добиться других привилегий, подводя под это в качестве основы ленинскую национальную политику. Но теперь им это уже больше не удавалось.
Попов вытащил потрепанный бумажник и начал искать там мелочь, чтобы заплатить за хлеб. Бумажник был набит деньгами, у него при себе было больше двухсот рублей[24]. Неделю назад он получил зарплату за прошлый месяц (с опозданием всего лишь на десять дней), но купить было нечего. Он получил хлеб для себя, для Гриши, ушедшего за молоком на раздаточный пункт, и для Гришиной жены и стал проталкиваться к выходу. Под мышкой у него было пять килограммов (двенадцать фунтов) хлеба. Это были двухдневные рационы для двух рабочих и одного иждивенца. Я получил свой хлеб, и мы пошли в промтоварный магазин, находившийся через дорогу, чтобы купить пару рукавиц на шерстяной подкладке для Попова, которому они были, очень нужны. Однако в магазине было пусто, и через окно мы разглядели только маленькую стопку шелковых носовых платков и летних мужских рубашек, которые уже несколько дней были единственным товаром в магазине.