Что это с ней, с Тамарой, – побледнела и со стула – на пол. Володька ей – воды, по щекам хлестать, – лежит как мертвая.
– Ты что же, тварь, не видела разве, что плохо ей? Только и знаешь – языком чесать. Она же с Сашкой этим живет, или не знала? А может, ты нарочно? – говорил Володька, прикладывая Тамаре на лоб мокрую тряпку. – Нельзя, милая, быть такой мразью завистливой!
– Ты, Володя, с ума сошел, при чем тут зависть, – испуганно бормотала Лариса.
Хотя зависть-то была при чем. Полгода назад сама Лариса была влюблена в Кулешова, он тогда пел весь вечер новые свои песни, и все кругом с ума сошли и визжали от восторга, а он – Сашка – улыбался только и благосклонно принимал комплименты, не особенно всерьез, белый от напряжения, с каплями пота на лбу и в вымокшей рубахе. Послушает – и новую песню споет, еще похлеще предыдущей, выкрикнет, как в последний раз. Даже слова иногда не слушала Лариса, а только голос, от которого – мурашки по коже и хорошо становилось на душе, хотя надрыв и отчаяние были в песнях, и слова – грубые и корявые.
Ребята, напишите мне письмо:
Как там дела в свободном вашем мире?
Лариса и так и эдак обращала на себя его внимание, извертелась вся, и пригласила домой, но он не пошел. «В другой раз», – сказал, но другого раза не будет ведь для Ларисы. И не было. Видела она его еще несколько раз с Тамарой, красивой высокой девушкой, которая не то училась в театральном, не то кончила уже. Она и подружилась с Тамарой, чтобы его видеть и, чем черт не шутит, может быть, когда-нибудь и заполучить. Надоест же ему эта в конце концов. Он на одной долго не задерживается, да и не учится она, кстати, в театральном – вышибли ее оттуда, даже, говорят, за аморалку.
Но Саша не собирался вроде линять от своей любовницы, а напротив, чаще стал с нею появляться во всех московских домах и на люди. Он развелся с женой, Кулешов, и жил один – квартиру снимал. Так что спрятала до поры поглубже черные и жадные свои мыслишки Лариса, но своего часа ждала. И дождалась. При первой же возможности не преминула до обморока довести свою подругу, хотя, конечно, не ожидала она этого обморока, – думала, что Тамара полегкомысленнее. И не на шутку испугалась:
– А она не умрет, Володя? Смотри – почти и не дышит.
– Да не мельтеши ты! Принеси лучше лед и валерьянку.
Тамара начала уже приходить в себя. Обморок длился минут сорок, а то и больше.
– Что это со мной было? – спросила она.
– Обморок, – ответил Володя.
– А почему лицо болит?
– Это я тебя в чувство приводил – боялся, не очнешься.
Тамара улыбнулась невесело: