– Простите, но на крутском я не говорю.
Слух Горока был сверхъестественно острым, по крайней мере, по человеческим меркам, потому что он ответил на мой вопрос:
– Он испорчен, как и остальные.
Крут издал звук, который я расценил как выражение отвращения.
– Как это – испорчен? – спросила Эмберли.
Горок развел руками в удивительно человеческом для чужака жесте, который, как я предположил, он перенял у тех, у кого учился готику.
– Это… – Он сбился на крутский, издав несколько свистов и щелчков. – В вашем языке нет точного эквивалента, который бы я знал. Такие переплетенные молекулы, которые копируются…
– Гены? ДНК? – спросила Эмберли.
Горок наклонил голову набок, видимо размышляя над этим, и задал одному из тау вопрос на своем языке.
– Нечто похожее, – наконец ответил он.– Тау тоже знают это, но по-иному, нежели мы.
– Вы хотите сказать, что можете распробовать их ДНК? – недоверчиво спросил я.
Горок качнул головой:
– Не совсем так. Поскольку вы к этому неспособны, это будет то же, что объяснять цвета слепому. Но я шейпер, и я могу чувствовать такие вещи.
– И их гены испорчены, – заключила Эмберли так, словно подтвердились какие-то ее предположения, и тут меня осенило ужасающее понимание.
Тяжелые воспоминания об одной из прежних кампаний, и разговор во дворце в тот день, когда мы впервые встретились, соединились. Внезапно я понял, что она ожидала найти здесь, и лишь Император знает, каких сил мне стоило сдержаться и не рухнуть на колени, воя от ужаса, а затем понестись прочь отсюда, к поверхности.
Несмотря на мои нелестные замечания касательно литературных достоинств (точнее, их отсутствия), я считаю полезным привести этот единственный отчет очевидца мобилизации 597-го, который мне удалось обнаружить. Читателям с тонкой любовью к готическому языку, возможно, лучше пропустить этот отрывок. Тем же, кто все-таки решит подвергнуть себя этому испытанию, приношу свои извинения.
«Как Феникс из пламени: основание 597-го»
генерала Дженит Суллы (в отставке), 097.М42.
«Представьте, если можете, ужасающее чувство зряшности, которое висело над нами в эти темнейшие из дней. Когда город, который мы прибыли защищать, горел вокруг нас, нетерпение в наших сердцах горело не менее яростно. Потому как мы были преданными воинами Императора, и ни один из нас не мог понять, почему мы должны оставаться в стороне от битвы, быть частью которой желали каждый мужчина и каждая женщина из нашего числа. Но мы сдерживали руку свою, и мрачный долг этот не становился легче оттого, что был нежеланен, ибо не клялись ли мы подчиняться? И мы воистину подчинялись, несмотря на муку, которую все мы испытывали от нашего вынужденного бездействия, до тех пор, пока наконец-то лорд-генерал не отдал приказ к мобилизации.