Взяв пустой стакан из ее рук, он бросил его в мусорное ведро и обхватил ее своими сильными руками. Алекс прижалась к нему, вдыхая знакомый запах машинного масла и сандалового мыла. Этот запах был для нее запахом дома. Его губы слегка коснулись ее волос.
— Я никому не позволю причинить тебе боль.
— Я знаю, — прошептала она. Она и вправду знала это. Ее отец защищал бы ее ценой собственной жизни.
— Я уверена, что ничего страшного нет.
— Возможно. — Он отпустил ее и отступил назад. — Но я не хочу рисковать. Я чувствовал себя немного тревожно последние несколько дней. После работы мы вместе с тобой сходим в твою квартиру, чтобы ты могла забрать кое-какие вещи.
Если ее отец начинал нервничать, следовало обратить на это внимание, даже если это подразумевало ограничение ее независимости на какое-то время. Джеймс Райли обладал сверхъестественной для человека способностью — способностью читать вибрации города, зная заранее, когда было готово прорваться насилие. Нелегальные наркотики и алкоголь часто смешивались с гневом и безысходностью, и, временами, это сочетание становилось смертельно опасным.
Ее отец мотнул головой в сторону задней комнаты.
— Если хочешь, — там, сзади, у меня есть небольшой пакет кофе.
— Ещё бы! Ты — мой спаситель. — Алекс облизала губы. Привкус, который она ощутила, заставил ее желать большего. Она посмотрела, как ее отец открыл коричневый бумажный пакет и достал сдобные булочки, принесённые ею.
— Я бы лучше начала с кофе. Те несколько глотков не удовлетворят надолго ни одного из нас.
Чувствуя спиной его внимательный взгляд, она поспешила в офисную комнату и взяла пустой графин. Войдя в маленькую ванную, девушка сунула его под кран и, ожидая пока он наполнится, позволила своим мыслям отвлечься.
Алекс все еще не приблизилась к пониманию того, почему она так сильно нервничала. Волосы на затылке, казалось, постоянно стояли дыбом, временами она покрывалась гусиной кожей, а по телу пробегали мурашки.
Прежде она никогда не чувствовала себя так, как в последние несколько недель. Изменения были столь постепенны, что поначалу она не обратила на них внимания. Это было так, будто все ее чувства обострились. Кожа стала слишком чувствительной и по ночам зудела, — не так сильно, чтобы чесаться, но вполне достаточно, чтобы заставить ее ёрзать в постели.
Но хуже всего было странное томление.
Когда она лежала ночью в своей односпальной кровати, между ее бедрами начиналось теплое покалывание, сначала чуть большее, чем лёгкий трепет. Постепенно покалывание становилось глубже, переходя в пульсирующую вибрацию, которая заставляла ее извиваться на простынях и делала ее кожу неспособной выносить даже легкого прикосновения ткани.