— Вам что, паспорт показать?
Он отрицательно мотнул головой, явно выбитый из колеи.
— А Виктория говорила…
Я пренебрежительно скривила губы. Чего хорошего обо мне может сказать мой закадычный враг?
— Ну, представляю, что обо мне говорила Викуся…
Он удивленно уставился на меня.
— Викуся? Как-то вы странно сократили ее от Виктории…
— Да с чего вы взяли, что это от Виктории? Это от накося-выкуси. — И пояснила в ответ на его недоуменный жест: — Когда у нее что-либо просишь, причем исключительно по работе, ответ один. Ну, не по форме, разумеется, а по содержанию.
Он обалдело промычал что-то непонятное. Взял листик салата, задумчиво его пожевал, напомнив мне меланхоличного кролика. Собрав разбежавшиеся мысли, снова взялся за объяснение своих по меньшей мере странных мотивов:
— Так вот, я пригласил вас сюда…
Пренебрежительно сморщив нос, я противно захихикала:
— Пригласил? Это теперь так называется? Вы меня извините, но я несколько отстала от сленга нынешней молодежи…
Резко отринутый из когорты взрослых людей, Евгений с возрастающим раздражением скомкал бумажную салфетку и небрежно кинул ее на пол.
— С вами невозможно разговаривать!
Откровенно грезя о свободе, я мечтательно посмотрела в окно. Сумрачно заметила:
— А я и не хочу с вами говорить, не моя это инициатива. Так что давайте уже побыстрее высказывайте все, чего хотите, а то надоело мне тут…
Но он внезапно передумал. Встал и поближе подвинул чайный столик. С сомнением глядя на меня, принялся разливать чай и фигурно расставлять по столу тарелочки с восхитительными микроскопическими пирожными. Видимо, решил, что я еще не настолько сыта, чтобы подобреть. Я одним глазом посмотрела на этот безбожный соблазн. Он сухо спросил:
— Надеюсь, вы не на диете?
Вопрос был своевременным — после примерки моего любимого летнего льняного костюмчика эта идея влекла меня все больше и больше. Но пирожные выглядели так заманчиво, что я нехотя перенесла начало пищевых ограничений на потом и протянула руку за соблазнительным шоколадным шариком, украшенным острыми белыми иголочками. Он с облегчением вздохнул и сел обратно. Налив себе кофе, о чем-то задумался, не сводя с меня изучающих глаз. Я невольно поежилась, стараясь понять, чем вызван такой пристальный интерес. Даже если я и измазалась в шоколаде, это не должно было заинтриговать его до такой степени.
Но вот с десертом было покончено. Явно затягивая время, он убрал грязную посуду с глаз долой, налил мне вина и выставил из спрятанного в стене холодильника несколько видов мороженого.
Есть мне уж вовсе не хотелось, но мороженое было подлинной вершиной кондитерского искусства, и я нерешительно ткнула в него серебряной ложечкой. Евгений ничего не ел, отчего-то неуверенно морщась. Может, у него живот заболел? Внезапно мне пришла в голову разгадка его чудного поведения. Она была до безобразия примитивной.