— А если она и впрямь покончит с собой. Как ты будешь себя чувствовать тогда?
— Ужасно, черт возьми! Но этого не будет. Случится что-нибудь такое, что спасет ее в последний момент. С Кирстен всегда так бывало.
— Ты не раз так говорила, но когда-нибудь, Элен, ты, возможно, убедишься, что ошибалась.
Кирстен сидела у постели Джейн в отдельной палате, куда ее перевели, как только врач сказал, что ее жизнь вне опасности. Прошло уже почти две недели с того дня, когда Джейн напала на нее и ушел Лоренс. Все это время Кирстен старалась осознать, что весь этот кошмар произошел на самом деле, но разум ее отказывался примириться с правдой. Начав об этом думать, Кирстен сразу же старалась переключиться на что-нибудь другое, ибо то, что произошло, было слишком больно. Она знала, что рано или поздно ей придется подчиниться обстоятельствам, взглянув в лицо фактам. Иногда боль словно скручивала ее. Но пока Кирстен все же удавалось держать себя в руках, думать только о повседневных вещах и жить одним днем, не заглядывая в будущее.
Она посмотрела на руку Джейн, беспомощно лежащую поверх простыни, и легонько сжала ее. Она не могла сказать, что чувствовала теперь к Джейн. Кирстен знала одно: пока она помогает Джейн, у нее есть цель жизни.
К запястьям и носу Джейн были подсоединены трубки. Лицо заливала ее смертельная бледность, сухие губы потрескались. Вдруг ее ресницы чуть дрогнули: она выходила из состояния глубокого сна.
Кирстен знала, что через некоторое время Джейн проснется, и они немного поговорят. Недолго, потому что Джейн быстро утомлялась. Врач сказал Кирстен, что надеется на скорое улучшение состояния Джейн. Сейчас ей было немного лучше, чем тогда, когда она впервые пришла в сознание, а то, что она начала говорить, было хорошим симптомом.
В больнице так ни разу и не появились Фрэнк и Эми Коттл. Они удочерили Джейн, когда той был всего один год, но она была им так безразлична, что они даже ни разу не сфотографировали ее в детстве. В палате были цветы — от Кирстен, Руби, от Теи и Дона и от Лоренса с Пиппой. Лоренс и Пиппа прислали цветы три дня назад, но Кирстен до сих пор страдала с того самого момента, как увидела на карточке их имена, стоящие рядом.
В то утро она разговаривала с Лоренсом. Он позвонил узнать, как чувствует себя Джейн, и спросить, когда ему можно зайти и забрать вещи — его и Тома.
Кирстен взглянула на часы. Наверное, он сейчас уже там. Ее охватила боль, но она молила Бога, чтобы Лоренс понял, почему она просила его прийти в ее отсутствие. Было бы тяжело увидеть его, но уж совсем невыносимо наблюдать, как он собирает вещи — следы пребывания в ее доме. Даже его голос по телефону, его тон и слова о том, что он страдает, как и она, причиняли ей такие невыразимые муки, что Кирстен просила Лоренса не звонить ей. Если это будет продолжаться, им обоим будет тяжелее. Лоренс возражал, напомнив ей, что им многое еще предстоит сделать в связи с фильмом, но Кирстен ответила, что этим займутся ее адвокаты. Когда, наконец, он дал обещание, Кирстен показалось, что часть ее души умирает, но она знала, что так будет лучше.