За окном идет дождь. Вода стекает по раме и скапливается на подоконнике.
Больше всего меня пугает необозримость мира. Должно быть, в каждой капле, совсем рядом бегущей по стеклу, есть бесконечно малое существо — оно только что испытало первый проблеск сознания и теперь благоговейно трепещет перед своей вселенной. И наверное, мы сами, со всем нашим временем и пространством, обширностью нашей собственной вселенной, бесконечность которой приводит нас в трепет — мы тоже всего лишь лежим на чьем-то подоконнике, занимая малую часть капли другого, гигантского мира.
Однако значительность человека не измеряется его величиной, важностью существования, которое он влачит в то или иное время, в том или ином месте — в бесконечно малые промежутки времени и пространства; не измеряется его значительность и тем, какую длину занимает его тело — а лишь его разумом и душой, какими бы крошечными, порочными и невежественными они ни были. В своем тесном мирке за непродолжительное время человек способен совершать такие деяния, в которых он оказывается среди самых величественных и отдаленных звезд. Улыбкой, жестом, смехом, песней — всеми этими столь незначительными, на первый взгляд, действиями человек преодолевает измерения, бросает вызов времени и пространству.
Как видите, величие нельзя измерить. Значительность человека не выражается квадратными кулаками.
Следует понять, что в те давние и тревожные времена существовали миллиарды миров, совершающих свой круговорот, проходили неисчислимые дни и ночи, начинались и угасали времена года, как обычно, растения расцветали и увядали, как предназначила им природа, а человек и другие существа, похожие или не похожие на него, появлялись, жили и умирали. Как видите, те времена не слишком отличались от наших.
Я написал свою книгу не ради поучения или наставления, не имел целью хвалу или поругание. Я даже не пытался ничего объяснить или понять, ибо кто воистину способен понять столь сложные вещи!? Цель моя была проста — я всего лишь хотел поведать о случившемся.
Давным-давно, в мрачные и беспокойные времена крылья Телнарианской Империи простирались на целые галактики. Действие моего рассказа начинается на отдаленной планете Тереннии, в цирке.
Заметки к рукописи за номером 122В, Валенской
1. Летописец:
Неизвестно (во всяком случае, в наше время), кто был летописец или историк, составивший данную версию Телнарианской истории. Однако в ней есть много общего с прочими различными рукописями. Интересно было бы поразмыслить об этом. Может быть, когда летописцы вели записи или слагали песни, они пользовались известностью и даже не предполагали, что их имена забудутся, окажутся унесенными на ветрах времени. Возможно, они считали, что их имена запомнятся навсегда. Как много основателей городов и народов, обладателей престолов, военачальников, правителей государств, первооткрывателей и претендентов на мировое господство не разделяли подобных заблуждений! В большинстве случаев мы даже не знаем, кто дал названия планетам Солнечной системы. Сколько бессмертных личностей умерло в нашей памяти, сколько вечных божеств и незабвенных гениев напрочь забыто! Но, думается мне, причины кроются не во власти времени: летописцы не желали составить себе славу на чужом труде, любви и боли — нет, они мыслили запечатлеть последовательность, красоту и величие событий. Они не принадлежали к той породе людей, для которых самое важное — сказать: «Я сделал это!»; скорее, они предпочитали говорить: «Сделано!» Нельзя даже понять, был ли творцом летописи один человек или несколько, была ли рукопись завершена сразу или в нее постепенно вносились дополнения и толкования. Ясно только, что в распоряжении летописца или летописцев были различные рукописи и документы, которые, насколько нам известно, не сохранились. По различным подробностям ученые и толкователи сделали вывод, что автор был более причастен к упоминаемым им событиям, чем кажется на первый взгляд. Это маловероятно, однако многое покрыто мраком неизвестности.