Программа зрелищ была расписана на целый день: песни и танцы, спортивные состязания, бои животных, корриды, гладиаторские бои, акробатические номера, выступления канатных плясунов, краткие постановки, мифологические сценки и так далее — чтобы заполнить все время до сумерек. Цирк освещался только солнцем. Если какое-либо зрелище планировалось провести вечером, его переносили на меньшую арену, освещенную светильниками. Энергия на планете весьма ценилась, вся она шла на нужды Империи, и пользовались ею строго ограниченно. С другой стороны, существовали надежные неиссякаемые ресурсы — свет звезд, солнца, энергия ветра и приливов, даже такие бесценные богатства, как трава и почва. Все, что находилось под небесами, укрепляло единство и вечность Империи.
Он еще раз попробовал веревки. Они могли выдержать кабана и жертвенного быка.
Он заметил, что леди-мэр поднялась с кресла.
Она, как и судья, сидящая рядом, была одета в плотную, мешковатую одежду, которую крестьянин видел на многих женщинах города. Эта одежда разительно отличалась от белой тоги из кортана, в которую была облачена дочь судьи. Конечно, она была не единственной женщиной в цирке, одетой подобным образом. Крестьянин замечал там и тут на трибунах яркие платья, особенно много было желтых и красных. Некоторые женщины надевали даже ожерелья и браслеты. На женщине-заключенной, с помощью которой его признали «не настоящим мужчиной», было ожерелье, и когда ее поставили совсем близко, ее короткая одежда распахнулась до самых бедер. Оптическое устройство зафиксировало реакцию крестьянина — доказательство было неопровержимым.
Мэр подняла руку, повернувшись к толпе. Запели трубы. Мужчины на арене затянули гимн Флоону. Крестьянин не пел — он не знал, о чем просить Флоона.
Позади кресла мэра он разглядел небольшой алтарь, на котором мерцало пламя. Леди-мэр взяла из рук служителя пакет и высыпала его содержимое в огонь, который сразу зашипел, и с алтаря взметнулась тонкая желтоватая струйка дыма. Крестьянин уловил запах благовоний. Это был древний телнарианский обычай — возлияние божествам, в которых, как считал крестьянин, уже никто не верил.
Звуки гимна Флоону, которые казались тихими и неуверенными, отчетливо разносились по всему цирку. Крестьянин заметил, что дым перестал подниматься с алтаря. Леди-мэр встала перед своим креслом и подняла правую руку с зажатым в ней шарфом.
— Пусть начнутся игры! — провозгласила она формулу, происхождение которой терялось в глубине веков.
Она разжала пальцы, и шарф упал к ее ногам. Взревели трубы, но этот звук почти потонул в восторженных воплях толпы. Все зрители в предвкушении зрелищ подались вперед.