Сжавшись в комок, за стальной дверью, она слышала крики и топот ног, свист и бряцание оружия.
На второй день она услышала, как забарабанили в дверь каюты в дальнем конце коридора, и хриплые голоса приказали пассажирам выходить — мужчины должны были сложить руки за головой, женщины — ползти на четвереньках.
Снаружи раздался женский вопль, потом удар и снова крик.
— Свяжите ее, — услышала судебный исполнитель.
— Какая милашка! — подхватил другой голос.
В этот момент на судебном исполнителе больше не было громоздкого «балдахина» — она сама с трудом сорвала его, поспешно выбираясь из зала, и поскольку он мешал ей бежать, отшвырнула в сторону где-то в нижних коридорах. Она все еще была одета в мешковатую униформу и тонкое белье под ней — то самое, в каком она никогда не решилась бы показаться Туво Авзонию. Он никогда бы не одобрил его на свободной женщине, но вполне мог приказать надеть его рабыне.
— Пусть ее оставят, — сказал кто-то в коридоре.
Судебный исполнитель думала, «оставят» ли при таких обстоятельствах ее саму, сочтут ли ее достойной жить — на это она отчаянно надеялась.
— Ползи по коридору, живо! — скомандовал второй. Раздался плач.
— Быстрее! — снова прохрипел мужской бас, и ему ответил еще один крик боли.
«Оставят ли меня в живых? — гадала судебный исполнитель. — О, только бы они не убили меня!»
В это мгновение заколотили в дверь ее каюты, приказывая открыть и выйти. Она в ужасе попятилась от двери.
— Принесите лом, — прозвучал приказ.
Судебный исполнитель слышала, как что-то ударилось в дверь, потом раздался скрежет и еще один звук — как будто в отверстие просовывали металлический предмет. Дрожащая, перепуганная, она протянула руку к двери и нащупала нечто вроде маленького конуса. Вдруг раздалось шипение газа. Она отбежала к кровати и упала на колени, с ужасом прислушиваясь к тому, как газ наполняет каюту. И внезапно, поддавшись отчаянному порыву, она протиснулась под кровать и забилась в дальний угол. Там было очень мало места — даже меньше, чем в клетках для рабов рядом со спальнями хозяев, где их обычно держали. Было так тесно, что никто бы не заподозрил, что здесь можно спрятаться. Судебный исполнитель была хрупкой женщиной и могла бы втиснуться в еще более узкое пространство.
Она чуть не потеряла сознание. С грохотом распахнулась дверь, каюту осветил луч фонарика.
— Пусто, — сказал кто-то.
— Обыщи шкафы и уборную, — приказал другой голос.
Судебный исполнитель чувствовала прикосновение ковра к левой щеке. Она лежала головой к двери и могла различить мужские сапоги, освещенные слабым светом из коридора.