Робелон вмешался в разговор.
— Машины. Кажется, это он любил красные машины?
Хойт кивнул.
— У него была страсть к красным автомобилям. Ярким, томатного оттенка. Фарук покупал их сотнями. Он издал закон, запрещавший жителям Египта иметь красные автомобили, и когда солдаты видели проносившуюся по городу алую машину, они знали, что это король.
— Невероятно.
— И еще старинное оружие. Он в нем души не чаял.
— Как Эндрю Триппинг? — спросила я.
Возможно, Фарук вдохновил его на все эти дротики, сабли и кинжалы, которыми он увешал квартиру.
— У короля вещи были поизысканней. И гораздо дороже. Если вам действительно интересно, посмотрите в старых аукционах. Есть каталог «Сотби» на тысячу с лишним страниц, туда вошли только те предметы, которые Фарук не смог вывезти из страны, когда сбежал в 1952-м.
— А порнография? — спросила я.
Интересно, мог ли какой-нибудь сексуальный маньяк совершить убийство ради ценной коллекции эротического искусства, часть которой, по мнению Спайка Логана, находилась в квартире Куини на момент ее смерти?
— Сколько угодно. Правда, ее почему-то сняли с торгов перед самым аукционом, — сказал Хойт. — Странность Фарука в том, что наряду с этим он собирал всякое барахло. Скрепки для бумаг, этикетки от бутылок с кетчупом, трости, пузырьки из-под аспирина. Это не мой герой, Алекс. Я предпочитаю более разборчивых, вроде Моргана.
— Фотографии с автографом Адольфа Гитлера, — подал голос Робелон. — Жирный ублюдок их тоже собирал.
— Почему все знают о Фаруке, кроме меня? — вздохнула я.
— Для Питера это вполне естественно, — отозвался Хойт. — Думаю, поэтому Эндрю заинтересовался им в колледже.
— Мой отец англичанин, — пояснил Робелон. — Работал за границей на правительство.
— В Египте?
— Нет, в Риме.
— А какое это имеет отношение к Фаруку? — удивилась я.
— Он там умер. В 1965 году, в изгнании, — сказал Робелон.
— Давайте отложим этот разговор. Без выпивки тут не обойтись, Алекс. Может, так нам удастся вытянуть правду из моего школьного приятеля. Питер уверяет, что его отец служил всего лишь атташе в посольстве. Но Эндрю клянется, что Робелон-старший был лучшим английским шпионом в Европе.
— Не заметила, как день пролетел, — сказала я Майку, сидевшему в кресле за моим столом.
На часах была половина седьмого, в коридорах мрачно и тихо.
— Расскажешь за ужином?
— В другой раз. Лучше поговорим по дороге. Я опаздываю, в четверть восьмого начнется панихида по Пэйдж Воллис.
— Разве она не из Вирджинии?
— Да, и завтра ее тело отправят на родину. Но сегодня ее начальник решил устроить памятный вечер и пригласил меня в маленькую церковь на Бэттери-парк. Ты говорил со Свистком? Как продвигается расследование?